Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 95

Чжан Жоу ^[1157] начинал свою деятельность на военном поприще командиром отряда ополчения — фактически партизан, но признаваемых властями Цзинь: эти отряды позволяли цзиньцам продолжать борьбу после перманентных поражений на поле боя. Чжан Жоу сдался Мухали в 1217 году, и если бы он оказался в руках любого другого монгольского военачальника, то был бы без промедления казнен, поскольку не стал кланяться и преклоняться перед образом Чингисхана и исполнять такой приказ. Согласно общепринятой истории, Мухали взял в заложники родителей, принудив его таким образом служить ему, но это, скорее всего, апокрифичное сказание ^[1158]. Так или иначе, Чжан Жоу, человек жестокий и вероломный, стал преданным соратником, к тому же наделенным даром полководца. Легендарно известна его дуэль с цзиньским генералом У Сянем, согласно хроникам, самым способным военачальником императора и одним из девяти могущественных «дьюков» (фельдмаршалов), назначенных в 1218–1220 годах. Чжан Жоу нанес поражения У Сяню в четырех битвах, захватил тридцать городов в Хэбэе и привлек к себе внимание Чингисхана успешной организацией обороны Маньчэна: он сумел отразить внезапный штурм цзиньцев, когда основные силы еще не подошли, сформировав отряды из стариков, женщин и воинов, находившихся на лечении ^[1159].

Мухали, уверенный в защищенности фланга превосходным полководческим даром Чжан Жоу, в 1218 году ворвался в Шаньси, занимая один город за другим, так что к наступлению 1219 года в руках противника оставалась лишь самая южная оконечность провинции. Он овладевал двумя стратегически важными регионами: плодородной долиной Фынь и нагорьем между реками Фыньхэ и Хуанхэ. Затем Мухали возвратился в Хэбэй, чтобы летом 1220 года принять капитуляцию остальных городов провинции, включая гарнизон ключевой крепости Дамин. К августу 1220 года он уже мог приступить к реализации второй части стратегии — окончательному покорению всей провинции Хэбэй и повторному завоеванию Шаньдуна ^[1160].

Можно лишь поражаться тому, как легко к исходу 1220 года Мухали завладел Хэбэем после тяжелой и ожесточенной кампании в Шаньси. Капитуляция главного города Цзинань была поворотным, решающим событием в завоевании монголами Северного Китая: впервые оккупантам добровольно сдавались целые регионы. Отчасти это было следствием примиренческой и сдержанной политики Мухали, но вероятнее всего главная причина заключалась в том, что китайцы перестали доверять Цзинь и поняли, что их будущее теперь связано с монголами ^[1161]. Мухали был настроен столь оптимистично, что разместил двор и центральную администрацию в Датуне. Чингисхан находился далеко на западе, в Хорезме, и ему донесли, что кидани называют Мухали «гуин», властелин. Не испытывая ни ревности, ни раздражения, Чингисхан передал полководцу личное послание: «В этом титуле доброе предзнаменование» ^[1162].

Рослый, с вьющимися бакенбардами, великодушный и расположенный к дружеским пирушкам, Мухали имел полное право занимать пост вице-короля. У него была одна главная жена и восемь побочных жен, но только один сын, любимчик Бол. Мухали понимал и знал китайскую культуру, но и был в некотором роде космополитом, носил тюрбан и другие исламские одеяния, привезенные из Западной Азии ^[1163]. К этому времени он и сказочно разбогател — не только за счет награбленного в кампаниях добра, но и благодаря щедротам Чингиса, обильно даровавшего ему земли за безупречную службу ^[1164]. Государственный режим Мухали в Северном Китае основывался на мешанине элементов китайской, киданьской, чжурчжэньской, уйгурской и монгольской культур и народных традиций. Лишь при дворе он следовал традиционным китайским обычаям, а в обществе демонстрировал приверженность монгольским правилам равенства полов. В администрацию он набирал главным образом киданьских и китайских чиновников и пытался соединить китайские принципы государственной службы с наиболее успешными решениями, найденными в монгольской социально-политической системе ^[1165]. В религиозных делах он проявлял такую же толерантность, как и великий хан. Когда на китайское население возложили монгольские обязательства нести военную службу, исполнять трудовые повинности, corvée ^[1166] и платить налоги на зерно, одежду, лошадей, оружие, специи (монголы облагали налогами почти все, чем мог пользоваться человек), буддисты и даосы были освобождены от всех финансовых поборов ^[1167]. Свобода действий, предоставленная Чингисханом Мухали в управлении Китаем, свидетельствует о редчайшем взаимопонимании между самодержцем и подданным. Иногда можно встретить обвинения Чингисхана в том, что он всегда был параноиком; они представляются беспочвенными, если судить по отношениям между великим ханом и его наместником в Китае ^[1168].

Между тем близилось завершение маньчжурской драмы. В 1217 году цзиньцы предприняли последнюю попытку восстановить свое присутствие в Маньчжурии, потерпели неудачу и навсегда ушли из этой провинции. Однако властвование Елюя, симпатизировавшего монголам, было шаткое; большинство киданей жаждали независимости, и в том же году мощный альянс во главе с Хань-шэ развязал гражданскую войну. Елюй нанес ему поражение, но Хань-шэ увел армию, в основном сохранившуюся, в Корею, которая в это время находилась в состоянии смуты после незадачливого coup d'état ^[1169], погубившего 800 буддистских монахов ^[1170]. Интервенты-кидани сметали все на своем пути, оккупировали столицу Кэсон, а озадаченные корейцы, не понимавшие, кто и почему на них напал, обратились за помощью к сунцам, но те не проявили никакого интереса ^[1171]. За киданями по пятам пришел Елюй с сильнейшей армией союзников-монголов. Елюй разнес в пух и прах киданьских повстанцев, пробиваясь через пургу и снежные заносы. Хань-шэ повесился, а его 10-тысячная армия сдалась; монголы обезглавили лишь около ста офицеров ^[1172].