Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 203

Самая горячая монгольская тема — массовость злодеяний, совершенных в мире за сорок лет после 1206 года. Здесь мы встречаемся с гигантскими расхождениями в оценках, которые трудно согласовать даже при большом желании соблюсти объективность и баланс. Авторов, пишущих о Чингисхане, легко разделить на два лагеря: одни обвиняют, другие ищут оправдания для реабилитации. Одна школа знатоков готова возложить на монголов вину за любое известное военное преступление, другая когорта экспертов более склонна к тому, чтобы изображать их предвестниками международной безопасности и мира во всем мире, допустившими некоторые эксцессы, достойные сожаления. Один историк договорился до того, что возложил на Чингисхана ответственность не только за реконкисту испанцев против мавров, но и за массовые убийства ацтеков и инков в конце XV века. Монголы якобы приучили к немилосердной жестокости ислам, от мусульман она передалась крестоносцам, затем в Испанию, а оттуда после вояжа Колумба и открытия Америки — в Новый Свет: «Страшная участь ацтеков и инков… в конечном счете порождена Чингисханом» ^[2477]. Примечательно и другое мнение на этот счет: «Беспощадная жестокость привнесена в ислам крестоносцами» ^[2478].

Особняком стоит группа экспертов, не только нивелирующих зло нашествия монголов, но и пытающихся преподнести их в позитивном свете. Эти авторы подчеркивают просвещенное отношение монголов к женщинам, неприятие ими (в основном) пыток, их особую роль в распространении культуры и искусств, даже находят причастность монголов к зарождению истоков Ренессанса ^[2479]. Конечно, можно сделать любые выводы на основе квазигегельянского принципа, предполагающего, что в мире все взаимосвязано. Однако вышеуказанные допущения представляются совершенно нереальными, надуманными и притянутыми за уши. Современный разброд во взглядах на монгольское нашествие, в общем-то, является продуктом противоречивого отношения к монголам в Англии XIII века. Матвей Парижский видел в них Гога и Магога, вышедших из дремотного состояния, демонов из Тартар, прислужников самого Сатаны. Для францисканского великого мыслителя Бэкона ^[2480] они были представителями триумфа науки и философии над невежеством ^[2481].

Не подлежит опровержению то, что Чингисхан и его монголы виновны в гибели миллионов людей. Приводились самые разные обоснования террора и жестокости. Монголы-де пытались привить ограниченный степной менталитет всему миру; они воспринимали как богохульство любое сопротивление их божественной миссии; они ненавидели и боялись городов, обнесенных стенами, и не могли сдержать свою ярость, когда их захватывали; жестокость была самым действенным средством, предостерегавшим покоренные народы от нанесения «ударов в спину» ^[2482]. Самое простое объяснение политики «сдавайся или умирай» заключается в том, что монголы не любили нести потери, и для них наилучшим сценарием битвы была капитуляция противника, сохранявшая жизнь воинам. Этим простым обстоятельством объясняется, в частности, тот факт, что не подверглись чересчур суровым наказаниям почти все города, сдавшиеся на милость победителя без какого-либо, даже символического сопротивления ^[2483].

Поскольку одним из самых распространенных был и остается образ Чингисхана-деспота, оставлявшего после себя горы черепов, закономерно задаться вопросом: сколько же людей погибло во время монгольских завоеваний? Дать ответ на этот вопрос чрезвычайно трудно по ряду причин. Древние и средневековые хроники обыкновенно приумножают статистику, нередко в десять раз, поэтому мы не можем на них полагаться; с другой стороны, современным историкам присуща прямо противоположная склонность к тому, чтобы «понижать» числовые значения с тем, чтобы продемонстрировать академический скепсис. Относительно верная оценка утрат человеческих жизней возможна лишь при наличии данных о численности населения, но средневековые переписи ненадежны. Наконец, расчеты военных потерь в Средние века тоже могут быть обманчивы; эксперты не могут прийти к единому мнению даже в отношении реальных потерь во Второй мировой войне.

Начинать, очевидно, надо с двадцатитрехлетней войны Чингисхана в цзиньском Китае, самой тяжелой, самой продолжительной и самой гибельной кампании, если оценивать ее с учетом численности смертей. Какова была численность населения в цзиньском Китае в 1211-м и в 1234 году, когда войну с триумфом закончил Угэдэй, преемник Чингисхана? Перепись населения в Китае, проведенная Елюем Чуцаем в 1236 году, дает нам следующие показатели: 1 730 000 дворов и восемь с половиной миллионов жителей. По данным переписи населения в империи Цзинь прежде (1207–1208 годы) было 7 684 438 дворов и 45 816 079 жителей ^[2484]. Перепись, проведенная еще раньше, в 1195 году, насчитала 58 834 711 человек ^[2485].

Приведенные цифры свидетельствуют о катастрофическом уменьшении численности жителей, но огромное расхождение в данных разных лет предполагает вероятность ошибки или заблуждений. На этот счет имеются различные толкования, и, похоже, все они обоснованные. Избежало переписи множество людей, прятавшихся в лесах и горах; сами монголы вывезли домой десятки тысяч мастеров; немало китайцев эмигрировали в Юго-Восточную Азию или по крайней мере в китайскую Сун, убегая от монголов ^[2486]. Не исключено, что многие китайцы не были учтены в тех районах, где хозяйничали монголы, превратившие их в рабов. Детей обычно не включали в отчеты, исходя из высокой детской смертности. Однако главной причиной могла быть чиновничья некомпетентность и бюрократизм. Чиновники ленились, избегали рутины, составляли вымышленные или сфабрикованные отчеты, иногда сознательно занижали сведения, чтобы не дать повода для повышения налоговых квот ^[2487]. При оценке численности населения в средневековом Китае необходимо учитывать столь великое множество факторов, что любые предположения будут носить субъективный характер.