Меч Господа нашего. Книга 6. Мрак под солнцем - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 27

— И что вы хотите знать? Я знаю очень мало, я даже не заместитель…

— Ты — агент русской разведки. С выходом на самые верха. Поэтому — я разговариваю с тобой сейчас…

Твою мать?

— Русской разведки…

Чеченец внезапно плеснул горячим чаем из пиалы в лицо Николаю — тот даже не успел не то что уклониться — но и просто понять что произойдет сейчас. Резкое, почти неуловимое движение кистью — и все…

Было больно.

— Слушай сюда, русский и запоминай. Я воевал против вас, но это было давно. Я взял кровь за кровь…

Память услужливо подсказала… перед глазами словно был экран монитора — и фото молодого, усатого — тогда многие чеченцы носили не бороду, а усы в подражание Джохару Дудаеву — чеченца. Ваха Демиев, тейп Шинрой. Исламский экстремист, террорист, в первую чеченскую воевал в бандформировании Аслана Масхадова. После Хасавюрта выехал для обучения в исламский университет Аль-Азхар в Каире. Вернулся в 2000-м в составе банды наёмников, прямо связанных с Аль-Каидой. Тяжело ранен в 2003-м во время спецоперации, переправлен в ущелье Панкисси, в Грузии, далее — на Восток, предположительно в Египет для прохождения лечения. Достоверно установлено его присутствие в Ираке в 2006-м и седьмом годах, возможно, и позже в составе суннитских бандформирований. Уничтожить его американцам так и не удалось. С 90 по 91 годы проходил службу в Советской армии, в 76-й десантно-штурмовой дивизии, в Пскове. Отмечен ценным подарком командования — наручными часами, гвардии младший сержант. Чрезвычайно опасен.

— … и больше мне нечего взять с русских. А вот с местных… хьюн хаи нохчи мотт ^[25]?

— Хьа, — решился Николай.

— Тогда слушай, русский, — заговорил по-чеченски боевик, — те люди, с которыми ты работаешь, ненадежны. Они предатели. Они работают с плохими людьми, понимаешь?

— О чем ты говоришь?

— О предателях, русский. Меня уже приговорили и всех моих людей тоже. Меня убьют не сегодня-завтра, если я не сделаю. Зарежут как барана. Они говорят про Аллаха, но они лицемеры, врут. Все врут.

Николай не понимал, о чем идет речь — все это выглядело как бред обширявшегося.

— О ком ты говоришь? Говори точнее.

— О многих. Шейх… ты знаешь, кто он, я не буду называть имен, они поймут. В столице одной страны была большая встреча, совсем недавно и недалеко. Меня не позвали и всех, кто сражается на пути Аллаха — тоже не позвали, там были только те, кто предал джихад. Там они договорились… работать вместе, понимаешь? Им наплевать на Аллаха, наплевать на джихад. Они делают деньги, а говорят про Аллаха. Большие деньги. И много нефти. Человек, который приехал сюда сражаться на пути Аллаха, и с которым я сражался на пути Аллаха в Междуречье — его убили. Недавно. Кто-то подослал к нему убийц, у него только что родился сын… а его нашли с горлом, перерезанным от уха до уха. Прямо в доме — скажи, это правильно, русский? Кто-то из гостей — кто приехал с дарами младенцу — ночью пришел и перерезал горло такому же, как он правоверному, который шел по пути Джихада. Скажи, это правильно?

— Нет.

— Я знаю, кто меня убьет, русский. Это уже решено… но я не собираюсь идти под нож как баран на бойне. Я много знаю и мне нужна защита.

Николай подумал.

— Ты сказал много слов, но не сказал ничего. Хаац дац — хьха дош, хиира, дайра — эзар дош ^[26].

Чеченец нахмурился.

— Ты не веришь мне? Хорошо…

Он полез за пазуху, и Николай инстинктивно напрягся — так обычно доставали пистолет. Но чеченец — достал всего лишь измятую, упакованную в пластиковый пакет карточку, которую и протянул Николаю.

Николай посмотрел. Несколько человек на фоне белёной, выцветшей под безжалостным солнцем стены. По некоторым признакам он понял, что большинство из них, если не все — военные. Оружия нет, половина — бородатые, половина — усатые, двое — с бородами, но без усов — исламские экстремисты. Снято было с плохим качеством, очевидно — через стекло. Но с современными технологиями — восстановить несложно, особенно если есть цифровая копия снимка.

— Кто это такие? Я не знаю ни одного из них.

— Это большие люди, русский. Тому, кто видел этот снимок, отрежут голову. Если ты выведешь меня на амиров русской разведки, на ваших амиров, я отдам вам снимок и расскажу, что он означает. Мне не нужны деньги, у меня и так их достаточно. Я просто хочу жить. Мне нужна защита, русский, так и скажи.

Амиров русской разведки…

Николай кивнул.

— Мне нужно немного подумать.

Чеченец постучал по столу. Со спины пахнуло жарким, сухим воздухом — вошли конвоиры.

— Завтра, до этого же времени, русский. Если ты не выведешь меня на свое начальство, я отрежу тебе голову. Аллах свидетель.

* * *

Снова оказавшись в камере, Николай почти мгновенно освободился от кушака, которым были связаны его руки, и присел у стены, напряженно размышляя.

Чеченцу он не поверил — ни единому слову. Он ещё не сбрендил окончательно, чтобы верить чеченцам. В отличие от западных идиотов, он хорошо понимал, что на Востоке совсем другие правила игры. Святость сделки, соглашения, слова — один из краеугольных камней западного мира, здесь ничто. Он неверный, крестоносец — и таким всегда останется. Истории о том, как мусульмане обвели вокруг пальца неверных. матери рассказывают детям в колыбели, они передаются из поколения в поколение. Вне зависимости от того, как он поможет этому чеченцу, ему всё равно не жить, он отлично знал чеченцев и их повадки. Что же касается его начальства, оно не будет долго горевать; когда идет глобальная геополитическая игра, в жертву приносят страны и целые экспедиционные корпуса, брошенные в бой, где нет и не может быть победы. Что до судьбы одного человека, когда решаются судьбы целых регионов?

Но в одном Николай мог быть уверен. Чеченец чего-то сильно боялся и что-то знал. Причём это «что-то» было связано с местной обстановкой: они говорили по-чеченски, потому что он опасался, что кто-то подслушает и настучит. Чеченец боялся не пары истребителей американской палубной авиации у себя над головой — он боялся своих. Так боялся, что искал защиты у своих злейших врагов.

Это надо было использовать. Но для начала надо было освободиться. Игра не может быть равноправной и честной, когда один из игроков сидит в зиндане у другого игрока. Он может вернуться сюда потом — но непременно свободным…

Кроссовки — а Николай любил их больше, чем десантные полуботинки — с него не сняли и судя по всему даже не проверили, идиоты чёртовы. Николай снял один кроссовок, затем другой. Поковырялся в подошве — и стал обладателем двух небольших лезвий из титанового сплава, очень прочных, заточенных лазером — никакой другой заточке они не поддавались. Одно лезвие он взял в зубы — на всякий случай. Вторым — принялся ковырять установленную на окне решетку. Из-за постоянных сильных перепадов температуры днем и ночью и аховой квалификации местных строителей — по его прикидкам, до ночи он должен был успеть.