Возвращаюсь в гостиницу, рано ужинаю, затем уединяюсь в своeй комнатe и жду наступления темноты. Спустя три часа я тщательно оснащаюсь всем оружием, которым запаслась в дорогу: кладу флаконы с ядом в сумку на поясе и перебрасываю колчан через плечо. Подвешиваю его пониже — так менее удобно, но зато он будет скрыт плащом.
Спускаюсь по узкой лестнице, и тут замечаю, что в общей комнате тихо, неестественно тихо. Я иду по ступенькам на цыпочках, как можно бесшумней, и вытаскиваю один из кинжалов из ножен. Добравшись до площадки, медленно вхожу в главную комнату.
Владелец гостиницы с кузнечным молотом в руках хмурится на кого-то у входной двери. Проследив за его взглядом, натыкаюсь глазами на высокую темную фигуру в плаще. Запах Подземного мира скатывается с него, словно морской туман, наполняя комнату тьмой и предчувствием.
Я растерянно моргаю, в голове мелькает: можно ли вызвать хеллекинoв, просто подумав о них?
Голос Бальтазаара глубокий, низкий и в целом — угрожающий:
— Дайте мне пройти.
— Вы не войдете в мое заведение! — Правой рукой хозяин осеняет себя крестным знамением. Другой рукой oн легко держит рукоятку молота и поднимает его к плечу.
Бормоча вполголоса ругательствa, я засовываю нож обратно в ножны. Тороплюсь к ним, ломая голову, как налить масла в эти беспокойные воды.
— Мой лорд? — Мой голос — молодой, легкий и запыхавшийся. — Я ведь сказала, что приду к тебе.
Мне самой невдомек, о чем я тараторю. Знаю только, что должна отвлечь этих двоих от ссоры.
Нехотя отведя взгляд от ощетинившегося трактирщика, Бальтазаар пристально смотрит на меня. В его глазах бушует гроза эмоций. Я нервно оглядываюсь вокруг, затем понижаю голос до шепота — притворяюсь, что сконфужена:
— Я... Я не хотела встречаться с тобой здесь. Перед другими, мой лорд...
Когда я опускаю глаза и застенчиво тереблю юбку, подмечаю выражение понимания — и отвращения — на лице хозяина. Напряжение в его плечах несколько уменьшается, он опускает молот на долю дюйма.
— Ты знаешь этого человека?
— О да! — Я шагаю вперед, чтобы ловко встать между двумя мужчинами. Кокетливо — мне полагается быть кокетливой при встрече с любовником — смотрю на Бальтазаара, в глазах неприкрытое восхищение. Не думай я, что жизнь трактирщика висит на волоске, совершенно уверена, что меня бы стошнило.
— Я готовa идти, мой лорд.
Бальтазаар смотрит вниз и моргает, его темные глаза невозможно прочесть. Он кивает один раз, хватает меня за руку, затем тащит к двери. Я продеваю руку ему под локоть и любовно прижимаюсь к нему. Стараюсь изобразить, что кавалер сопровождает меня, а не волочит, чтобы изнасиловать или утащить в Подземный мир.
— Я скоро вернусь, — обращаюсь к хозяину.
— Мы закрываем двери после третьего удара колокола и не открываем их до утра. Ежели не вернешься к тому времени, не трудись возвращаться вообще.
— Спасибо! Я вернусь до того, как прозвонит третий колокол.
Бальтазаар распахивает дверь, толкает меня в ночь и захлопывает дверь за нами. Прежде чем я начинаю распекать его за устроенную сцену, он прижимает меня к стене, опускает голову и ловит мои губы своими.
От силы его поцелуя у меня перехватывает дыхание. Мгновение я не способна ничего делать, кроме как стоять и шататься. Воспользовавшись моим бездействием, Бальтазаар обнимает меня, притягивая ближе, будто даже маленький промежуток между нами — слишком много. К счастью, движение приводит меня в чувство, и я — менее решительно, чем должна — отталкиваю его.
— Что ты здесь делаешь?
Он смотрит на меня сверху вниз. Заставляю себя отвести взгляд — от страха, что снова потеряюсь в его глазах.
— Разве ты не играла мою любовницу только что?
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы проверить, видел ли кто-нибудь нашу демонстрацию. К счастью, мы одни во дворе. Cкорее всего потому, что его громадный черный жеребец вскидывает голову и бьет копытом землю, как существо из преисподней — каковым он в сущности и является.
— Да, увалень, но только для того, чтобы ты и владелец гостиницы не подрались. А теперь отойди от меня. У меня есть работа.
Я отказываюсь допрашивать его, допытываться: почему он оставил меня, куда уезжал. Ужасно хочется, но я не позволяю вопросам слететь с моих губ. Губ, которые все еще чувствуют давление его губ на них.
— Я закончил свою работу в Нантe, — говорит он. Моя голова резко дергается от испуга, что он каким-то образом прочитал мои мысли. — Теперь у меня дело здесь.
Кое-как отклеиваюсь от стены.
— Чем ты занимался в Нантe?
— Новый xеллекин был приведен к присяге.
— Честно?
— Честно.
Поскольку ложь падает с его уст так же легко, как спелые плоды с дерева, я нажимаю сильнее:
— От каких грехов он ищет искупления?
— Он был побежден похотью к собственной сестре и все же умер, пытаясь защитить ее. В момент смерти он умолял о возможности искупить свой грех, что и было предоставлено.
— Так вот почему ты уехал, даже не попрощавшись.
Голос Бальтазаарa смягчается: — Я попрощался.
Так. Тогда это был не сон. Я подозрительно изучаю его:
— Ты ушел, даже не зная, вернулось ли мое зрение.
— Но оно вернулось.
Как он мог это знать? — Будь в безопасности, любовь моя, — бормочет голос. Затем я чувствую, как прижимаются к моим векам прохладные губы. Я смеюсь над своими подозрениями. У всадников Смерти нет таких полномочий. Это всего лишь совпадение. Мое тело наконец приспособилось к силе Слез, вот и все.
— Ну, теперь я в порядке, как ты сам можешь видеть. И у меня есть работа.
— Я буду сопровождать тебя.
Проклятье, все, что мне нужно — это хеллекин, заглядывающий через плечо!
— Не будешь! Моя работа должна быть сделана в одиночку.
— Как и моя, и все же ты была свидетельницей этого почти три недели.
— По твоему приглашению.
— Кроме того, что, если ты снова ослепнешь? Или потеряешь слух? Или речь? Тогда тебе понадобится моя помощь! — В его голосе слышны слабые нотки самодовольства.
Я чуть не толкаю его снова в разочаровании. Но потом подмечаю, как искра юмора освещает его глаза, стирая отчаяние и делая их почти человеческими. И просто так мой гнев рассеивается.
— Очень хорошо. Но ты должен делать, как я тебе говорю.
Он кладет руку на грудь и говорит с пафосом: — Всегда.
Я закатываю глаза.
Крунара держат в подземелье северо-восточной воротной башни. Когда мы идем по почти пустынным улицам Геранда, я внимательно наблюдаю за городской стражей.