Этика без дураков. Циничные наблюдения, страшные теории и эффективные практики - читать онлайн книгу. Автор: Александр Силаев cтр.№ 43

Допустим, мы пишем текст, призванный что-то объяснить в отношении нации. Если мы по настроению используем в тексте слова «нация», «этнос», «народ» как синонимы, то у нас нет этих понятий. Есть куча, откуда можно доставать что угодно, и тогда вместо кучи лучше использовать одно слово. Как только мы видим различие смысла, нам требуется второе слово. Например, увидели различие «этноса» и «нации» – можем себя поздравить с расширением словаря.

Также желательно, чтобы на денотат можно было показать пальцем. Когда мы говорим «диван», фокус с пальцем проходит отлично. Когда мы говорим «справедливость», палец безмолвствует. Поэтому, когда люди обсуждают диваны, они выражаются яснее, четче и быстрее приходят к согласию, чем когда они обсуждают справедливость. Возможно, именно поэтому обсуждать справедливость интереснее.

Также хорошо, если предмет говорения поддается измерению. Например, температура ему поддается, а духовность нет. Сравните, каких успехов достигло человечество в термодинамике и в попытках создать «науку о духе». Притом что термодинамикой люди занялись сравнительно недавно, а духовностью – еще до нашей эры.

У науки много преимуществ перед религией и тем, что веками называлось философией, и качество начального словаря – одно из них.

Качество понятийного словаря в однозначности, конкретности, измеримости.

Сравните то, что понимают под энергией физики и тренеры личностного роста. Сразу видна разница потенциалов, кто всерьез собрался работать и сильнее повлияет на мир.

Поняв, какие понятия хорошие, а какие плохие, мы должны ужаснуться слову «любовь». Это даже не «энергия» в словаре пройдохи от коучинга, это… что угодно, минимально подходящее по коннотации. Коля любит Олю, оба любят своих детей, дети любят конфету, и все, за исключением конфеты, любят родину. И не дай бог перепутать эти любови. Если Коля полюбит детей как Олю, это уже уголовщина, а если родину полюбить как конфету, а конфету как детей… в общем, тоже ничего хорошего. При этом на все случаи жизни у нас одно слово. Люди не путаются, потому что чертовски умные существа (особенно когда не думают, а просто живут) и различают значение по контексту. Любовь – очень важная вещь и очень плохое понятие, но мы к нему приспособились.

Сейчас мы попробуем все-таки определиться.

Сразу предупреждаю: если бы у меня был маниакально-депрессивный синдром, сейчас была бы маниакальная фаза. Предъявим наполеоновский план.

1. Определим любовь так, чтобы это можно было измерить. Сразу оговорим, что именно человеческую любовь – между существами, без участия конфет и родин.

2. Сама собой определится и ненависть. Как положено, однозначно и измеримо.

3. Покажем, что любовь не величина, обратная ненависти. Как ни странно звучит, скорее это корреляты. Не в том смысле, что для крепкой любви надо кого-то параллельно возненавидеть. Но по общей сумме в мире (а где измеримость, там и сумма) скорее корреляты.

4. Количество любви в мире, вероятно, убывает. Не уверен, потому что не измерял, а прикинул на глазок… Но скорее – убывает. Само словосочетание «измерить количество любви» уже режет чувства, верно? Мало того что чувства порезаны, выводы добивают.

5. …но это не проблема! Убывает, и пусть. Любовь, определенная нашим способом, не условие и даже не коррелят общего блага. Кстати, ненависть убывает тоже. Но это уже следствие предыдущих пунктов.

Дерзости любого из этих тезисов хватило бы на отдельный том. Возможно, кто-то захочет проделать эту работу. Но пока опишем тезисы тезисно.

В юности читал книгу, там была сценка. Не про любовь, а про ее понятие. Один персонаж пытается вступить с другим в сексуальный контакт. Лезет целоваться, шепчет: «Я люблю тебя!» Объект страсти вяло открывает глаз. «Что, и жизнь отдашь за меня?» – «Не, жизнь… Это как-то слишком…» – «Тогда говори, что ты меня просто хочешь». Что было дальше, не помню – да и не важно. Важно, как выяснили отношения.

Приоткрывший глаз в этой истории сразу предложил и понятие, и сопряженную с ним меру. Очень простую: «Что именно ты отдашь за меня?» Насчет того что отдавать непременно жизнь – положим, перебор. Но мерой будет потенциальное самопожертвование. Если мерой выступает только привязанность, то и сексуальный маньяк может быть привязан к своим жертвам. За общение с ними (обычно краткосрочное!) он берет на себя большие риски. Не сомневайтесь, он искренний, он нуждается в этих людях.

«Я нуждаюсь в тебе» – признание отнюдь не в любви. Скорее в дефиците, нехватке. Гордиться здесь нечем. Для обмена на рынке отношений это плохая валюта. «Ради тебя я заведу собаку» – вот это уже, возможно, любовь. «Ради тебя я брошу курить» – вершина любовной лирики. Даже «я куплю тебе мороженое» – уже кое-что. По крайней мере больше, чем ничего. «Я так нуждаюсь в тебе, купи мне мороженое, собаку и брось курить» – признание ни о чем. Возможно, респондент нуждается лишь в мороженом, собаке и надежном средстве их доставки. Поэтому, кстати, родители обычно действительно любят своих детей. Они это как бы каждый день подтверждают. А вот у детей по-разному, обычно до конца непонятно, и обычно, конечно, любят меньше (но с точки зрения эволюции так и должно быть, ресурсы должны идти от предков потомкам).

Оговоримся, откуда берется смысл слова «любовь» или других. Он такой, как мы договорились. Нет божественного словаря, где выписаны все слова и что они означают. Мы сами себе ходячие словари. И если мы сейчас определяем любовь так, а не иначе, мы решаем как хозяева языка. Конечно, с учетом уже накопленных правил и налипшего багажа. Мы не можем сказать, что любовь – это информация, печаль или синий чайник. А вот определить как меру самоотдачи можем. В культуре такой вариант уже прописан.

Но давайте усугубим нашу логику, сведем ее к математике.

Икс любит Игрека. Значит, он готов, принимая решения, учитывать благо Игрека сопоставимо со своим.

Например, он может сохранить Игреку десять единиц его блага, пожертвовав одной единицей своего. Благо может быть каким угодно, но, если мы занялись математикой, не слишком расплывчатым. Например, 1 у. е. = 1 тысяча долларов. Или 1 у. е. = 1 палец. Или 1 у. е. = 1 год жизни. Конторой, принимающей единицы к размену, может быть воображаемый Бог или, если вам так удобнее, дьявол. Можно без воображаемых существ, иногда такие трансакции предлагает жизнь. Не всегда с гарантией и по четкому курсу, но смысл такой.

Сделку можно принять или отказаться.

Какой обменный курс вы установите для данного человека?

Никто не отдаст десять лет своей жизни, чтобы сберечь десять лет жизни незнакомцу. Почти любой отдаст пять минут, чтобы спасти пять лет лучшему другу. Мы начинаем размечать территорию любви.

Я бы предложил слегка жутковатый тренинг. Но, может быть, кому-то важный. Не хотите – можно не играть. Я бы, например, никогда не стал его проходить, по крайней мере на людях. Выпишите ваши коэффициенты – и наконец узнаете правду: кого вы действительно любите и насколько. Чье благо вы оцениваете в 1000 к одной единице своего, в 100, в 10? Неужели с кем-то готовы меняться по курсу 1 к 3, 1 к 2 или, черт возьми, 1 к 1, то есть любите как самого себя? А может, даже 1 к 0,5?