Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э. - читать онлайн книгу. Автор: Персиваль Элгуд cтр.№ 68

Ходили слухи, будто отец Береники Птолемей Авлет прибыл в Сирию, а Габиний собирает свои легионы. В итоге «друзья», отчаявшись найти кандидата царского происхождения, пригласили в Александрию Архелая, сына Архелая, выдающегося полководца, служившего Митридату.

Это был союз двух энергичных молодых правителей, охваченных желанием возродить в государстве порядок, пошатнувшийся из-за скандалов и разногласий. Пока Архелай восстанавливал флот и проводил преобразования в армии, Береника делала все, чтобы снискать доверие людей, отвернувшихся от трона из-за чрезмерных поборов и неправильного управления государством. Она восстанавливала отношения со жрецами, отремонтировала за государственный счет несколько храмов, а другие наделила правом служить убежищами, считавшимся очень большой, особой привилегией, которой цари редко удостаивали кого-либо. Решив нарушить данную традицию, Береника стала активно даровать это право храмам, и благодарные жрецы, признав заслуги царицы, начали призывать свою паству сплотиться вокруг нее. «Из убежищ, – напоминал жителям Египта Эвергет, – никто не может быть уведен силой», и наделение малозначительных храмов правом становиться убежищами вызывало сильное недовольство у местных стражей порядка.

Это, несомненно, заставляло их сталкиваться с определенными трудностями, ибо схватить скрывающегося нарушителя, сумевшего добраться до храма раньше своих преследователей, можно было, лишь убедив его, буто шумиха улеглась. Как правило, подобные уловки срабатывали. У стражей порядка были свои соглядатаи в храмах, а снаружи они могли выставить охрану, и первый шаг за пределы храма, сделанный недалеким беглецом, как правило, становился последним. «Следи за ними, – писал один «полицейский» своему агенту в Серапеуме. – И если эти люди выйдут, дай мне знать, и я прибуду к тебе. В качестве награды ты получишь три таланта и к тому же сделаешь нам одолжение».

В самый последний момент Габиний замешкался. Для того чтобы покинуть свою провинцию или ввязаться в войну, проконсул должен был получить разрешение сената, и Габиний вполне справедливо полагал, что сенаторы не простят его за нападение на Египет. В то же время этот поход сулил весьма неплохие перспективы. Авлет обещал ему, что, как только займет трон, заплатит 1 тысячу талантов. В итоге Габиний не смог противостоять соблазну и отдал своим солдатам приказ выступать. Передовой отряд возглавил командовавший конницей Марк Антоний, сам Габиний двигался вслед за ним во главе пехоты, а Авлет неторопливо ехал в конце.

Пелусий пал, Александрия сдалась, и в 55 г. до н. э. Авлет снова вошел в столицу. Он не помиловал ни Беренику, ни ее мужа, встретивших смерть в тюрьме. Так закончилось столь многообещающее поначалу правление царицы. Запуганные солдатами Габиния, которому в основном служили лютые галлы и германцы, жители Александрии не оказали сопротивления и даже палец о палец не ударили, чтобы спасти своих царя и царицу. «Всегда готовые проявить мужество и высказывать свои мысли, – язвительно писал Дион Кассий, – во время войны с ее ужасами александрийцы совершенно бесполезны». Их поведение на протяжении всего эллинистического периода, несомненно, подтверждает справедливость этих слов.

Оставив в Александрии Луция Лициния и два легиона, которые должны были защищать царя от его подданных, приведенный в замешательство новостью о том, что по Риму носятся слухи о его смелой выходке, Габиний вернулся в Сирию. Ехать проконсулу пришлось с пустыми руками, ибо Авлет так и не заплатил ему обещанных денег, попросив отсрочку, на которую Габиний неохотно согласился, решив, что будет лучше, если он останется в хороших отношениях со своим должником, тем более что последний вполне мог добыть необходимую сумму из александрийской казны. Большую угрозу для себя Габиний видел в своих собратьях римлянах. Он сумел отвести от себя обвинение в измене, но был признан виновным в получении взяток и оштрафован на 10 тысяч талантов, несмотря на заверения Авлета о том, что Габиний ничего не получил от него за свою помощь.

Уверенные в своей добродетели сенаторы облизали губы и стали искать новую жертву. Они понимали, что не сумеют бросить тень на Помпея и Красса, даже несмотря на то, что те не смогли избежать участия в скандале, – слишком могущественными были эти двое. Более легкой добычей оказался Рабирий Постум, ссужавший деньги Авлету, когда тот находился в Италии. Но добраться до него тоже оказалось непросто – Постум отправился в Александрию в надежде вернуть свои деньги, и разочарованным сенаторам пришлось оставить его в покое.

Кстати, Постум, несмотря на все свои старания и тяготы, связанные с путешествием, почти ничего не получил. Поклявшись, что у него нет средств, чтобы заплатить по долгам, Авлет предложил Рабирию в качестве компенсации должность диойкета, и римлянин быстро понял, что может вернуть потраченное за счет жителей Египта. Он рьяно взялся за дело, но оказался слишком жадным. Непосильные поборы вызвали недовольство, и Авлет, обрадованный тем, что нашелся такой замечательный повод избавиться от Рабирия, приказал бросить его в тюрьму. Царь с удовольствием казнил бы своего беспокойного кредитора, ведь мертвым не свойственно болтать, но опасался, что римляне призовут его к ответу за это преступление. Поэтому Авлет избавился от Рабирия более изящно. Он приказал оставить заднюю дверь тюрьмы открытой, и совершенно голый Рабирий, постоянно опасавшийся за свою жизнь, потащился обратно в Италию.

Там он, как и Габиний до этого, предстал перед судом. Он был обвинен в том, что занял оплачиваемую должность в Египте без разрешения сената. Римляне были довольны назначенным наказанием – по их мнению, перебежчик не заслуживал милосердия. Однако благодаря вмешательству Помпея Габиний сумел избежать кары, и это вызвало настоящий шок у Цицерона. «Ты скажешь: «А как ты переносишь это?» Клянусь тебе, прекрасно… – писал он своему другу Аттику, а затем добавил: – Мы утратили… не только сок и кровь, но также цвет и вид прежнего государства» ^[69].

Более мелкие кредиторы Авлета, наученные горьким опытом Габиния и Рабирия, не стали настаивать на возврате своих денег, и бесчестный царь Египта быстро забыл о них. Этот плохой правитель и непорядочный человек умер, как и жил, – он так и не исправился, и о нем никто не плакал. Так или иначе, в последние годы жизни он пытался вычеркнуть из истории свои преступления и безрассудства, повелев жрецам увековечить на стенах храмов свое имя и хронику правления.

На острове Филэ поспешили исполнить этот приказ и вырезать на одном из множества храмовых пилонов рельеф, на котором этот представитель династии Птолемеев находится под защитой богов и убивает своих противников. Данная картина была полностью вымышленной, ибо Авлет ни разу за свою жизнь не взял в руки оружие под влиянием гнева.

Только в самом конце жизни царь задумался о будущем своих пятерых детей. Их перспективы не выглядели мрачными только в одном случае – если Республика сумеет обеспечить переход власти, и Авлет решил обратиться с этой просьбой к римскому народу. Лежа на смертном одре, он продиктовал завещание, сохранность которого попросил обеспечить сенаторов. Умирающий правитель четко выразил свою волю: после его смерти Египтом должны были совместно править его дочь Клеопатра, седьмая из представительниц династии Птолемеев, носивших это имя, и сын Птолемей, которым следовало стать супругами. Римских сенаторов Авлет просил благословить будущий союз. Эти слова стали для него последними – Птолемей Авлет умер в 51 г. до н. э.