Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая - читать онлайн книгу. Автор: Энн Хелен Питерсон cтр.№ 27

Выражения, в которых описывали это интервью – «отпустила тормоза», «сорвалась», «спустила собак», – достаточно емко характеризуют непокорность женщин. Минаж не сдерживается, она плюет на правила поведения, подобающие женщинам-знаменитостям. То же самое произошло, когда Минаж раскритиковала MTV, когда те не вы-двинули «Анаконду» на номинацию «Видео года»: Майли Сайрус называла ее «не слишком вежливой» и «не слишком доброй». Минаж, в свою очередь, принимая награду за лучший ролик в хип-хопе, указала на Сайрус, которая вела шоу, и сказала: «Вот эта сука обо мне в прессе такого наговорила… Майли, что такое?»

Но Минаж ничего не строит из себя, и ее резкость – это лишь средство сорвать покровы с жесткой изнанки фабрики знаменитостей. Она раздражается, когда уровень критики ее творчества не соответствует ожиданиям или когда за ним скрывается расизм. Она говорит прямо, если считает вопрос глупым, или резко отбривает, как было в интервью для Rolling Stone в 2015 году: Минаж рассказывала, как не рискнула однажды вызвать «Скорую помощь», а журналист ляпнул, что у нее, наверное, были галлюцинации. «Никаких галлюцинаций у меня не бывает, – заявила она. – Я деловая женщина, работаю со многими партнерами, и у меня нет времени, чтобы заниматься дурью» ^[210].

Но самым бурным противостоянием общественности стал случай с обложкой New York Magazine в 2015 году  ^[211]. Статья, написанная известной журналисткой Ванессой Григориадис, начиналась, как и многие ей подобные: история успехов Минаж и ее роль в развитии хип-хопа. Но читатели подметили слегка неодобрительный тон, проявившийся, например, в рассуждениях о слове «сука», которое воспринимается как оскорбительное и издевательское. Но по мере того, как усиливается положение женщин, слово обретает иное звучание: Минаж использует его в своих треках, Рианна поет Bitch Better Have My Money, и, наконец, Мадонна с триумфом провозглашает Bitch, I’m Madonna. «Для бизнеса это хорошо, а для женщин, может, да, а может, и нет». Это заявление можно истолковать и как разнообразие восприятия феминизма, и как проявление высокомерия к участникам дискуссии.

В первой части статьи высказываний самой Минаж не слышно. Напротив, ее роль и ее значимость преподносятся сквозь призму скептицизма Григориадис, в свете ее взглядов на положение женщины в хип-хопе, с полным игнорированием расового и артистического контекста, в котором проявляется творчество Минаж. Со своим опытом Минаж прекрасно представляет, как выглядит хорошая статья, что повышает продажи журнала, что в ней самой интересно людям. Но иногда вопросы носят спорный характер. Так получилось и с вопросом Григориадис о вражде между новым парнем Минаж Миком Миллом и Дрейком на фоне разногласий с продюсером Лилом Уэйном: «Вы получаете выгоду от этой драмы, или все это больно и неприятно?»

Ответ Минаж был резким. «Это неуважение, – сказала она. – Как может взрослая женщина получать выгоду от драмы? Зачем вообще говорить такое? Очень странно. Между четырьмя взрослыми мужчинами возникли разногласия, а вы спрашиваете меня, какую я получаю выгоду». Эта резкость разрушает отработанный механизм построения статей о знаменитостях: журналист расставляет ловушки, интервьюируемый их избегает. Обычно такие моменты из интервью удаляют.

Но The New York Times Magazine и Григориадис сохранили все, включая ремарки Минаж. «Женщины обычно так и поступают, – сказала Минаж журналистке. – Зачем вам это понадобилось? Одна женщина обвиняет другую в том, что их вообще никак не касается… Задаете глупые вопросы, будто это дети, за которых я отвечаю. Только ведь это больше, чем просто глупый вопрос, верно? Вы умышленно спросили об этом». Минаж назвала Григориадис «грубиянкой» и «скандалисткой», заявила: «Нечего со мной разговаривать так, будто я тупая или чем-то хуже вас», и наконец прервала интервью словами: «Я не намерена больше с вами общаться».

Статья вызвала и восхищение, и споры: поведение Минаж с подачи Григориадис сочли «симптоматичным» для времени, когда интервьюируемые знаменитости привыкли, чтобы «их обожали, а не допрашивали».

Но в этом можно увидеть и другую сторону: вопросы Григориадис встретили отпор не потому, что они были агрессивными, а потому, что носили провокационный, сексистский характер. Григориадис пыталась заманить Ники в рассуждения о гендерной иерархии и сопутствующих ей конфликтах и мелодрамах. Но с Минаж такие номера не проходят. В 2015 году она появилась на страницах GQ, чтобы поспособствовать карьере Мика Милла  ^[212]. Не для того, чтобы пристроиться к его карьере, но для того, чтобы взять на себя роль, обычно отводимую мужчинам, – роль патрона. Так Ники успешно перевернула иерархию «Гангста Бу»: это мужчины вращаются вокруг нее по орбите, и никак иначе.

Статья в The New York Times Magazine могла быть подогнана под принятые стандарты: вырезать жесткие высказывания Минаж, разместить больше фотографий. Но редакторы знали: непокорность звезды, ее решительность, граничащая с наглостью, нежелание следовать поведению, которого ждут от знаменитой женщины, – все это привлечет читателей куда больше, чем обычный приглаженный материал.

В этом особенность Минаж: как и некоторые немногочисленные знаменитости до нее, она знает, как привлечь внимание людей, заставить их принять ее позицию, ее искусство, ее взгляды – и все это на ее условиях. Она не станет покорно смотреть, как кто-то другой интерпретирует ее биографию, и все многочисленные интервью и встречи служат тому подтверждением. Она врывается в глянцевый мир звездной индустрии, борется за право контролировать информацию о себе, плюет на установленные схемы, для которых она чересчур, видите ли, непокорна, агрессивна и к тому же выпендривается. Потому что на самом-то деле Минаж – никакая не слишком пошлая, слишком грубая, слишком странная или слишком манипулятивная. Просто у нее есть то, в чем так долго было отказано женщинам-знаменитостям, особенно темнокожим: полный контроль.

«Похожа на старую проститутку». «Старушечьи руки». «Скелетина». «Обвислый зад». «На бабку смотреть страшно». «Вагина в паутине». Разговоры такого рода крутятся в последнее время вокруг Мадонны, королевы поп-музыки и самой богатой певицы в мире, чья прибыль от мирового турне в 2015 году составила более 300 миллионов долларов. На протяжении всей тридцатилетней карьеры реакция на нее варьировалась от обожания до резкой антипатии, а по мере приближения ее шестидесятилетия и вовсе обрела особый характер. Может, песня Like A Virgin и книга Sex и казались непристойными, но современная Мадонна воспринимается и того хуже: как отталкивающая, неуместная и самое неприятное – унылая.

Проблема с телом Мадонны заключается не в том, что оно состарилось, а в том, что оно оставалось сексуальным, сильным и выставленным на обозрение в том возрасте, в каком обычно у женщин принято его прятать. Когда другие зрелые артистки отдают предпочтение Вегасу и длинным бальным платьям, Мадонна пускается в мировое турне. Она и не думает скрывать все то, что обычно маскируют женщины за пятьдесят: руки, грудь, зад. Дам после климакса обычно представляют асексуальными каргами, а она разъезжает с двадцатилетними красавцами. Она у публики на глазах целует Дрейка, обнажает грудь для журнала Interview. Она держится, одевается и демонстрирует свое тело, как молодая. Она не просто ведет себя «не по годам» – она вообще не позволяет возрасту влиять на свою карьеру.