Дух из черной комнаты - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Шаба cтр.№ 13

Я взял балетку, брошенную мамой возле кровати, и швейцарский ножик, который подарил крестный, когда мне исполнилось семь лет.

– Да запросто!

От балетки пахло совсем не хорошо. Я, держа туфлю на вытянутых руках, попытался покромсать ее на полоски. Но лезвие не только не разрезало кожу, но даже не оставило на ней ни малейших следов. Я с ожесточением набросился на балетку снова, но с тем же результатом.

– Ну как? – торжествуя, спросил Тотор.

Я вытащил шило, положил обувку на пол и попробовал продырявить. И опять безрезультатно.

– Niet, niet, niet!

– Ну ладно, сдаюсь! Скажи хотя бы, что это за Темная тюрьма, и я пойду тебе за пудрой.

– Темная тюрьма… Это, к примеру, твоя черная комната. Подожди! Не надо делать такую гримасу. Я не подтруниваю над тобой, какой же ты! В результате ужасного совпадения, чудовищного стечения обстоятельств эта комната вашей квартиры оказалась там, где на протяжении тысячелетий находится одна из семнадцати Темных тюрем. В эти тюрьмы, в абсолютную темноту помещают самых страшных существ Скрытого мира.

– Скрытого мира?

– Ну вот я и проговорился. Теперь у меня будут проблемы с Правительством.

– С Правительством? С Правительством Скрытого мира?

– Товарищ Эдгар, больше я не скажу ни слова.

Мордочка Федора Федоровича Тоторского быстро двигалась; его усы дрожали. Он явно нервничал.

– То есть черная комната моей квартиры – это одна из семнадцати Темных тюрем Скрытого мира?

Почетный корреспондент сделал вид, будто зашивает себе рот.

– А есть еще говорящие животные? Да? Их везде можно встретить? Нет? Они тоже русские или есть из других стран? Есть же и из других стран, да? Да? А на что похож Скрытый мир? Можно туда попасть? И как с таким маленьким телом тебе удается говорить таким низким голосом? Меня этот вопрос все время волнует – все-таки это очень странно. Если я тебе принесу сахарной пудры, ты мне расскажешь еще? Баш на баш? Да? Нет? Ладно, понял, иду!

Кухня была полна предметов, так и готовых с грохотом упасть на кафельный пол. Поскольку я не мог зажечь света, приходилось двигаться очень медленно. Если родители проснутся из-за шума, мне останется только молиться. Сахарная пудра хранилась в шкафу над мойкой. Мне предстояло в потемках залезть на табуретку. Как назло, луна скрылась за облаками, и видел я не больше, чем когда сидел в черной комнате. Я уже собирался встать на табуретку, когда кто-то дотронулся до моей попы. Не знаю, как мне удалось не закричать. Наверное, я просто дико испугался.

– Что это ты тут затеял?

Жеронима.

Я не мог ничего придумать, поэтому сказал правду:

– Я пришел за сахарной пудрой.

И почти сразу же пожалел о своей честности. Я ведь привык действовать украдкой и самостоятельно. Я уже собирался соврать что-нибудь, когда меня стала мучить совесть. Ведь Жеронима вместе со мной сражалась с таоракнаборстильсеном. Значит, нет ничего странного в том, что она беспокоится. И значит, не будет ничего странного и в том, что я хотя бы сообщу ей о своих планах. Наша вражда, длившаяся долгие годы, испарилась без следа. Стоя на табуретке, я взял сестру в союзницы.

– Dourak!

– Тотор, будет правильно, если она узнает, что происходит. Она ведь тоже сражалась с чудовищем. Она имеет право знать!

– Niet! Вовсе нет! Ты трезвонишь обо мне на каждом углу!

Русский хомяк был в бешенстве. Он брызгал слюной. А поскольку говорили мы шепотом, его гнев был еще более заметным.

– К тому же это моя сестра. Я могу с ней говорить, это нормально, и она не взрослая, а еще…

– Нет никаких «а еще»! Если вы оба не поклянетесь мне, что все происходящее останется между нами, это будет… У вас будут неприятности!

– Мне угрожает хомяк! Ой-ой! Боюсь! – насмешливо сказала Жеронима.

Почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, я помахал пакетом с сахарной пудрой.

– А что мы будем делать с таоракнаборстильсеном?

– Вы клянетесь? – упрямо спросил Федор Федорович Тоторский.

Я выразительно посмотрел на Жерониму, и мы с ней хором сказали:

– Клянемся!

Почетный корреспондент внимательно оглядел нас, потом перевел взгляд на пакет с сахарной пудрой.

– Взаправду клянетесь? В противном случае…

Жеронима открыла было рот, но я быстро поставил пакет перед Тотором. Немного пудры высыпалось ему на голову.

– Осторожнее, иначе я стану весь липкий! Передай мне балетку, товарищ. Теперь потребуется концентрация. Соберите свои жизненные силы, централизуйте волю…

– О чем это он?

– Жеронима, заткнись.

– Da! Замолчи, дурында!

– Этот мини-русский хуже, чем таоракнаборстильсен, – проворчала Жеронима.

И этими словами моя сестра как будто вызвала монстра, который ворвался через заклеенное окно так легко, словно это был шелк.

– Pipets! – прошептал Федор Федорович Тоторский.

Таоракнаборстильсен развел в стороны все свои четыре руки и стал похож на огромное ужасное насекомое, готовое взлететь ввысь.

– Почетный корреспондент! Я должен был догадаться! – проскрипел он своим гадким металлическим голосом. – Но что это? Сахарная пудра? Где моя туфля?

Чудовище обезумело, запаниковало. Я совершенно не понимал почему. Оно повернулось, чтобы выпрыгнуть в окно, но потом с бешеным криком бросилось прямо на Федора Федоровича Тоторского. Почетный корреспондент сохранял невозмутимость. Он уверенно влез на пакет с сахарной пудрой и нырнул туда головой вниз. Теперь-то уж он точно будет липким. Таоракнаборстильсен с радостным ика́нием схватил пакет. Я не понимал, что происходит, но решил, что надо тоже что-то делать. Я напрыгнул на ужасное существо. Но оно было начеку. Одна из его вытянутых конечностей, словно коса, ударила меня под колени. Я отскочил и грохнулся на ковер.

– Сейчас я подправлю тебе макияж, придурок! – прорычала сестра.

Она размахивала над головой роликовым коньком, о котором я позабыл из-за всей этой суматохи.

Теперь все смешалось. Таоракнаборстильсен пытался уклониться от бешеной ветряной мельницы, в которую превратилась моя сестра. Своими верхними руками он изо всех сил с грохотом бил по пакету с пудрой, в котором спрятался Тотор. При этом он поглядывал на зеленую балетку, лежавшую на полу рядом со мной, и тянул к ней свои нижние руки. Один его глаз был выкачен и выражал вожделение, другой он не сводил с Жеронимы, третий был сосредоточенно прикрыт, змеиный язык молниеносно двигался меж острых зубов, а сверху, словно петушиный гребешок, свешивалось ухо – вряд ли монстру дали бы первый приз на конкурсе красоты. У меня было ощущение, будто я сражаюсь с картиной кубиста.