История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 61

Теперь настала очередь Сицилии. Имперские гарнизоны в Мессине, Сиракузах и Трапани оказали довольно серьезное сопротивление, особенно в сравнении с их товарищами на материке, и продержались почти шесть месяцев, пока не иссякли запасы пищи и воды; но сами сицилийцы приветствовали новоявленных захватчиков ничуть не менее радушно, чем жители Неаполя. 3 июля 1735 года, когда Трапани еще не сдался, Карл (как мы должны отныне его называть) был коронован – вопреки яростным протестам Мессины – в соборе Палермо и стал девятнадцатым монархом в ряду тех, кто удостаивался этой чести с момента основания королевства Рожером Норманнским. Торжества продолжались полных четыре дня, после чего Карл отплыл обратно в Неаполь.

Итак, Неаполь и Сицилия снова очутились в составе единого королевства. Два года спустя, в 1737 году, дипломатические переговоры принесли как хорошие, так и плохие новости для Испании. Хорошие заключались в том, что император официально отказалась от всех притязаний на Неаполитанское королевство – при условии, что последнее никогда не объединится с испанской короной. Другими словами, если Карл желает унаследовать испанский трон, он должен передать Неаполь своему ближайшему родственнику, кем бы тот ни был. Плохая новость состояла в том, что Испании пришлось отказаться от Пармы и Пьяченцы в пользу императора, а от Тосканы – в пользу герцога Франциска Лотарингского, мужа будущей императрицы Марии Терезии. Но даже эту пилюлю удалось, так сказать, изящно подсластить, поскольку Карлу разрешили вывезти всю личную собственность семьи Фарнезе из двух герцогств. Посему сокровища потекли в Неаполь – великолепные картины и мебель, целые библиотеки и архивы, даже мраморная лестница. Ныне Неаполь воистину сделался большой европейской столицей; длинная череда вице-королей наконец-то сменилась полноправным монархом.

Но королю требовалась королева. На вопрос, какой та должна быть, Карл отвечал пожиманием плеч. Будучи по-настоящему послушным сыном (особенно это касалось матери), он с готовностью предоставил право выбора невесты своим родителям и просил только, чтобы они уладили эту ситуацию как можно быстрее. Итоговый выбор Елизаветы Фарнезе видится, пожалуй, любопытным. Принцесса Мария-Амалия была дочерью Августа III Саксонского, короля Польши, – корону он получил, насильственно сместив тестя Людовика XV Станислава Лещинского. Иными словами, этот брак вряд ли мог обрадовать французов.

У союза имелись и другие недостатки. Во-первых, невесте еще не исполнилось тринадцати (пусть она была хорошо физически развита для своего возраста) и она не могла, следовательно, выйти замуж без согласия папы; во‑вторых, она отличалась удивительно заурядной внешностью, а впоследствии оспа и вовсе обезобразила ее облик. Поэт Томас Грей, который предпринял «большое турне» в 1738 году в компании своего друга Хораса Уолпола, отзывался о молодых короле и королеве как о «небывало уродливой парочке». Président Шарль де Бросс ^[116] полагал, что у Марии-Амалии «злобный вид благодаря острому носу, рачьим чертам лица и голосу, как у сороки». Но это не имело никакого значения. Мария-Амалия прекрасно говорила по-французски и по-итальянски, помимо родного немецкого, и разделяла в полной мере страсть своего жениха к охоте. Вскоре они оба искренне полюбили друг друга. Когда вскоре после прибытия Марии-Амалии де Бросса провели по королевскому дворцу, он отметил, что «в опочивальне короля нет кровати, ибо он неизменно спит подле королевы». Когда в 1760 году она умерла в возрасте всего тридцати шести лет, Карл был убит горем. Мать и несколько друзей уговаривали его жениться снова, на одной из дочерей Людовика XV, но он отказывался слушать эти советы. Несмотря на свойственные ей жуткие приступы дурного настроения – Карл не обращал на это внимания, хотя они усугублялись из-за почти непрерывной беременности, – Мария-Амалия была любовью всей его жизни. До брака и в браке он никогда не смотрел на других женщин и не собирался этому учиться.

Лишь одно затуманивало их супружеское счастье – здоровье старшего сына. Королева родила пятерых девочек, четверо из которых умерли в младенчестве, прежде чем произвела на свет Филиппа, герцога Калабрийского, в июне 1747 года. Поначалу показалось, что мальчик вполне здоров, но вскоре появились поводы для беспокойства. «Что-то такое проступает в его очах, – доносил сардинский посол, – что не гармонирует с остальными чертами. Мне сообщили, что он, хотя ему уже семь лет, до сих пор не заговорил и вряд ли сможет произнести хоть слово… [С ним] регулярно случаются жестокие припадки, и не похоже, чтобы он мог достигнуть совершеннолетия». К счастью, королева затем родила еще четверых сыновей (и двух дочерей), поэтому престолонаследие было обеспечено.

Стоило королю Карлу возвратиться в Неаполь после своей коронации в 1735 году, как Сицилия вернулась к привычной жизни. Сицилийцы упорно отказывались воспринимать австрийское влияние и отвергали все попытки австрийцев «упорядочить» остров – точно так же, как недавно сопротивлялись аналогичным попыткам Пьемонта. После четырех столетий испанской оккупации они оставались по сути испанцами, пускай ими теперь управляли из Неаполя, а не из Мадрида (поначалу данное обстоятельство практически не сказывалось). Король, при всей его «итальянизированности», был испанцем по происхождению; значительной частью территории Сицилии продолжали владеть тоже испанцы; правящий класс и те, кто притязал на принадлежность к аристократии, говорили на испанском языке, причем уже на протяжении нескольких поколений; карнавалы и религиозные процессии проводились по испанским традициям; итальянский язык с некоторым трудом признали официальным в 1760-х годах, а вот бои быков устраивались на острове вплоть до рубежа девятнадцатого века.

Но времена меняются. В августе 1759 года испанский король Фердинанд VI умер в возрасте сорока шести лет. Он никогда не отличался крепким душевным здоровьем, а кончина годом ранее любимой жены, откровенно уродливой Марии Барбары де Браганса, и вовсе ввергла его в пучину отчаяния. Он отказывался бриться и менять одежду, просиживал в неподвижности до восемнадцати часов подряд. Как ни странно, он был достаточно хорошим правителем (впрочем, в этом немалая заслуга его супруги). Вместе они с Марией Барбарой восстановили национальные финансы – безнадежно подорванные предшественниками на троне, Филиппом V и Елизаветой Фарнезе, – построили грозный флот, щедро покровительствовали искусствам и наукам и сумели усмирить инквизицию, положив конец публичным аутодафе, которые шокировали просвещенную Европу восемнадцатого столетия. Многие монархи были куда хуже.

Королевство перешло к сводному брату Фердинанда, Карлу, которому соответственно пришлось передавать неаполитанский престол другому члену своей семьи. Его старший сын Филипп, увы, не годился на эту роль: второго сына, тоже Карла, сделали принцем Астурийским и официально назначили наследником испанского престола; Неаполь поэтому достался третьему сыну короля, Фердинанду, в ту пору восьмилетнему мальчику. Покончив с этими трудами, Карл и Мария-Амалия, взяв с собою четверых старших детей – двоим младшим места не нашлось и они путешествовали на отдельном корабле, – отплыли в Барселону. 9 декабря они прибыли в Мадрид, где король воссоединился со своей суровой матерью (та правила страной как регент) впервые после разлуки двадцать восемь лет назад. Мать и сын жарко обнялись, однако Карл быстро дал понять, что ныне он сам себе хозяин и отнюдь не собирается допускать влияния Елизаветы на государственные дела. Она не возражала, поскольку к тому времени уже находилась в почтенном возрасте, чудовищно растолстела и почти ослепла. Вскоре она вернулась в свой дворец в Сан-Ильдефонсо и больше никогда – даже в связи со смертью Марии-Амалии всего три месяца спустя – не бывала в Мадриде.