История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 54

Героем Сицилии в первой четверти семнадцатого столетия был Педро Тельес-Хирон, 3-й герцог Осуна. В молодости он послужил солдатом и дипломатом – сообщали, что он ездил в составе посольства короля Филиппа III к английскому королю Якову I в 1604 году для подписания свежезаключенного мирного договора, – а затем в 1611 году прибыл в Палермо в качестве вице-короля и был шокирован увиденным. За две недели городские улицы очистили от попрошаек, множество подозрительных личностей оказалось в тюрьмах или было выслано. Ношение кинжалов запретили даже аристократам. Право на убежище в любой из трех сотен городских церквей отменили, преступников лишили возможности выкупать себе свободу, и появилось специальное «братство» для улаживания межсемейных распрей, столь долго отравлявших сицилийскую жизнь. Далее Осуна сосредоточился на укреплении обороны. Выяснив, что во флоте едва ли найдется хоть один мореходный корабль, он приказал заложить двенадцать новых галер английского образца, а когда те построили, стал использовать для исключительно прибыльной войны против Берберийского побережья.

С экономикой справиться было куда сложнее. Изучение бухгалтерских книг показало, что около трети годового дохода казны бесследно исчезает. Осуна незамедлительно ввел новую систему жестких ограничений и контроля и одновременно договорился о немалом кредите с генуэзскими банкирами. За несколько лет он сумел восстановить доверие финансистов. В Палермо и Мессине вновь открывались банки (а ведь некоторые были закрыты уже давно). Жители Мессины бурно протестовали – мол, они не обязаны платить налоги, принятые без их одобрения, – и предложили Осуне 20 000 скудо ^[100], чтобы он, так сказать, забыл о своих планах. Осуна отверг это «подношение» и доложил королю Филиппу IV, что мессинцы в шестой раз за пятьдесят лет отказываются платить установленные налоги, а посему, если не принять мер, город вполне может стать независимым государством ^[101]. Затем он сам отправился в Мессину, арестовал отцов города и привез их в цепях в Палермо, где заключил в тюрьму, причем содержались они в одиночках и за собственный счет.

Осуна был не только блестящим администратором, но и щедрым меценатом и покровителем искусств, в особенности архитектуры. К ужасу инквизиции, он пригласил в Палермо новый итальянский театр, охотно допустил выступления по воскресеньям и нисколько не возражал против присутствия женщин на сцене. Его сильно привлекали карнавалы, он даже пытался сделать обязательным ношение масок. В отличие от большинства местных вице-королей, он был по-настоящему популярен, и когда он отбыл с острова в 1616 году, жители Палермо (но не Мессины, увы) искренне сожалели.

По счастью, он избежал близкого знакомства с двумя наихудшими эпидемиями бубонной чумы на Сицилии. В 1575 году, по сообщениям хронистов, Мессина лишилась половины своего населения; в 1624 году настала очередь Палермо, куда болезнь завезли на кораблях, доставлявших освобожденных христианских невольников из Туниса. Умерли тысячи людей, в том числе вице-король Эммануил Филиберт Савойский; Антонис ван Дейк, писавший портрет этого чиновника, бежал на материк при первых признаках эпидемии. Мощи святых Кристины и Ниньи ежедневно носили по улицам, тем самым лишь распространяя инфекцию; но в критический момент святая Розалия (по мнению многих, племянница короля Вильгельма Доброго) явилась некоему охотнику на Монте-Пеллегрино, напомнила, что так и не удостоилась надлежащего христианского погребения, и указала пещеру, где лежали ее останки. Кости немедленно забрали, и они оказались куда более действенными, нежели мощи других святых, а потому святая Розалия сделалась новой покровительницей города.

Почти столь же катастрофической, как чума, стала Тридцатилетняя война, один из наиболее протяженных и разрушительных конфликтов в европейской истории. Начавшись в 1618 году как религиозная война между католиками и протестантами в Священной Римской империи, она постепенно распространилась на большую часть континента, утратила со временем религиозную составляющую и превратилась в кровопролитное разрешение вековой вражды между домами Бурбонов и Габсбургов. Для большинства сицилийцев, впрочем, эта война проявляла себя только в денежных поборах. Парламент теперь собирался не реже одного раза в год (а зачастую и дважды в год) и был вынужден так или иначе реагировать на колоссальные финансовые запросы со стороны Испании. Сицилия отчаянно старалась соответствовать: парламентарии не отвергали никакой схемы налогообложения, никакой идеи, если та сулила приток средств. Важные посты в правительстве продавались за немалую цену, равно как и принадлежность к аристократии: право ставить обращение «дон» перед именем стоило сотню скудо, на более значимые титулы цены росли астрономически. Прощение за любые преступления – как всегда, за исключением государственной измены – также можно было купить. Эгадские острова у Трапани ^[102] были приобретены генуэзским семейством Паллавичини-Рускони за 160 000 скуди. Но требовались не только деньги, война пожинала жатву и людскими ресурсами. Ушли из гавани новые галеры Осуны, команды которых были укомплектованы в основном сицилийцами. В итоге вице-королю пришлось сообщить своему сюзерену, что на острове больше не найти ни единого свободного мараведи ^[103].

Тридцатилетняя война продолжалась до 1648 года; между тем экономическая ситуация на Сицилии стабильно ухудшалась, и среди населения росло недовольство. Причина проблем лежала в социальной плоскости и в области сельского хозяйства, а никак не в политике. Сицилия являлась производителем и поставщиком пшеницы; а этот злак печально славен уязвимостью перед капризами природы. Неожиданно засушливая весна, два или три неурожая подряд, нашествие саранчи, случайное воздействие сырости – все эти неприятности (и многие другие) были чреваты катастрофой. Благодаря недавнему увеличению численности населения на острове ощущалась нехватка зернохранилищ; а земледельцы, обеспечив себя в достаточной мере, норовили продать излишки в Испанию, Венецию, на Крит, словом, туда, где они могли рассчитывать на значительно более высокие цены по сравнению с сицилийскими. Уже в 1644 году пришлось понизить качество выпекаемого хлеба; два года спустя Мессина была вынуждена урезать субсидируемый хлебный рацион. Затем, в феврале 1647 года, проливные дожди уничтожили посевы, и потому сеять предстояло заново – во всяком случае, тем счастливчикам, у кого остались семена про запас. За этим бедствием последовала жестокая засуха в марте и апреле. Города заполнили попрошайки, в сельской местности мужчины, женщины и дети умирали от голода.