История Сицилии - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 36

С самого начала своей беременности Констанция была одержима одной мыслью. Она знала, что ее собственные враги и враги Генриха по обе стороны Альп сделают все возможное, чтобы дискредитировать младенца, ссылаясь на ее возраст и долгие годы бесплодия, – что они станут утверждать, будто ребенок, которого ей предстояло родить, на самом деле чужой. Поэтому она решила, что ни у кого не должно остаться даже намека на подозрение. На рыночной площади Йези по настоянию королевы установили просторный шатер, куда разрешалось зайти любой матроне из числа горожанок, желающей оказаться свидетельницей родов. В день святого Стефана, 26 декабря, Констанция родила своего единственного сына. Через день или два она показалась народу на той же площади, гордо продемонстрировав младенца, сосущего ее грудь. Если коротко, дух Отвилей был все-таки еще жив.

В следующем столетии этот дух воспарит снова, выше и увереннее, чем когда бы то ни было, когда этот младенец – Фридрих – возмужает. Хотя история помнит его преимущественно как императора Запада, сам он никогда не забывал, что также является королем Сицилии, внуком не только Барбароссы, но и Рожера II. Верность деду он доказывал пышностью своего двора, львами, леопардами и павлинами, итальянскими и арабскими поэтами, чье творчество ценил, приверженностью классической архитектуре и своими апулийскими охотничьими домиками, а прежде всего – ненасытным художественным и интеллектуальным любопытством, которое принесло ему прозвище Stupor Mundi, «Чудо света».

Король Генрих Сицилийский правил недолго, и это, пожалуй, было к лучшему. Он воспринимал свое новое владение как «придаток» к остальному и относился к острову соответственно, грабя его без намека на милосердие; потребовались сто пятьдесят мулов, как сообщалось, чтобы доставить награбленные сокровища через Альпы ^[73]. Очень скоро, разумеется, местное население взбунтовалось, однако с королевским войском им было не справиться, и в итоге бунтовщиков покарали с отвратительной жестокостью. Рассказывали, что сторонников Танкреда поджаривали заживо или кастрировали; одного из членов семейства Отвилей «увенчали» раскаленной докрасна короной, которую вдобавок прибили к черепу. Террор еще продолжался, когда Генрих умер в 1197 году в возрасте тридцати двух лет, – вероятно, от малярии, подхваченной на охоте (конечно, тут же поползла глухая молва об отравлении). Тело короля доставили в собор Палермо, гробница сохранилась до наших дней.

Его сыну Фридриху было три года. Следуя уже сложившейся традиции, решили, что мать мальчика будет регентом при юном короле; но Констанция скончалась всего через год после смерти супруга, выбрав папу Иннокентия III опекуном Фридриха. Это был не слишком удачный выбор – хотя трудно представить, кого другого она могла бы выбрать, – поскольку Иннокентий, один из величайших пап в истории, находился чересчур далеко и был чересчур занят для того, чтобы по-настоящему заботиться о мальчике. Несколько лет Сицилией правили германские бароны из числа приближенных Генриха. Им приходилось непросто – немецкий относился к тем немногим западноевропейским языкам, на которых не говорили на Сицилии, а они сами не трудились изучать иные языки, – и довольно быстро бароны выставили себя некомпетентными невеждами. Весь остров охватила анархия. К тому времени расовое равенство, отличительная особенность правления короля Рожера, давно исчезло; теперь уже мусульмане восстали против христиан, когда-то своих братьев. В Агридженто, если ограничиться одним примером, они превратили собор в казармы и целый год держали в плену местного епископа.

Ничто из этого, однако, не сказывалось на атмосфере при дворе в Палермо, где Фридрих провел свое детство и где он получил образование, столь отличное от того, какое обычно получали немецкие принцы, сколь вообще возможно вообразить. Его личным наставником был, вероятно, Майкл Скот (Михаэль Шотландец), переводчик Аристотеля и Аверроэса, который, как известно, несколько лет провел в Палермо и стал впоследствии близким другом Фридриха. Когда мальчик подрос, выяснилось, что нет такого предмета и такой темы, которые бы его не интересовали. Он проводил долгие часы не только за учебой, но и за спорами о законах и религии, философии и математике. Кроме того, он нередко сбегал в один из королевских парков или загородных дворцов, чтобы вживую изучать птиц и животных (это увлечение сделалось его пожизненной страстью). Много лет спустя он написал книгу о соколиной охоте «De Arte Venandi cum Avibus» ^[74], которая стала классикой подобной литературы, и выказал знание и понимание живой природы, поистине удивительное для тринадцатого столетия. Внешность короля была непримечательной – малый рост, крепкое телосложение, цвет лица почти того же оттенка, что рыжие волосы, прищуренные близорукие глаза, – но его ум и обаяние очаровывали всех вокруг.

Физическая энергия в нем не уступала интеллектуальной. В 1208 году, когда Фридриху было тринадцать лет, современник писал:

Он никогда не бывает праздным, но весь день занят то одним, то другим делом, причем таким образом, чтобы сила его возрастала в результате его деятельности; он укрепляет свое проворное тело всеми видами упражнений и дел, какие можно делать руками. Он либо упражняется с оружием, либо носит его, вынув свой короткий меч, в умении обращаться с которым он достиг большого мастерства; он защищается от атак играючи. Он метко стреляет из лука и часто тренируется в стрельбе. Он любит быстрых чистокровных лошадей, и я думаю, что никто лучше его не знает, как надеть на них уздечку и как затем пустить их галопом…

Притом ему присущи королевское величие и величественные черты и мина, которым сопутствуют добрый и любезный вид, ясное чело, светящиеся глаза и выразительное лицо, пламенный дух и живой острый ум. Тем не менее действия его иногда странны и вульгарны, хотя причиной этому не натура, но общение с компанией грубых людей… Однако доблесть его превышает ту, которой обладают люди в его возрасте, и хотя он еще не взрослый, но весьма сведущ в познаниях и обладает даром мудрости, который обычно приходит лишь по прошествии лет. Что же до него, то его возраст не имеет значения; также нет нужды дожидаться, пока он достигнет зрелости, ибо он, подобно мужу, исполнен знаний и, подобно правителю, величия ^[75].

Почему же, при всех этих замечательных качествах, Фридрих не смог заслужить любви своих подданных? Преимущественно потому, что те никогда его по-настоящему не понимали. Идеальный император виделся им этаким новым Карлом Великим – могучий отец и защитник безупречной морали. А Фридрих обожал шокировать и пугать; в нем всегда ощущался налет самовлюбленности и снисходительного эксгибиционизма, и он проявлял удивительное равнодушие к чувствам и восприимчивости других. Порою он бывал слишком жестоким, со своими двумя женами обращался постыдным образом, а безудержное распутство оттолкнуло от него многих, чьи поддержка и дружба могли представлять ценность.