Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Тэтчер cтр.№ 162

Политическая реальность Северной Ирландии не допускала возврата принципа большинства. Многие юнионисты отказывались это признать, но с 1974 года в Палате общин к ним присоединился Инок Пауэл, который помог некоторым из них обратиться к новым принципам. Его целью была «интеграция». По сути, это бы означало стирание всяких различий между правительством Северной Ирландии и правительством остальной части Великобритании, исключив возврат к деволюции (будь то принцип большинства или разделение власти), а также какую-либо особую роль республики. Инок считал, что терроризм процветает от неопределенности конституционной позиции Ольстера. Он доказывал, что с неопределенностью будет покончено, если произойдет полная интеграция в сочетании со строгой политикой безопасности. Я не соглашалась с этим по двум причинам. Во-первых, я не верила, что безопасность можно рассматривать отдельно от других более общих политических вопросов. Во-вторых, я рассматривала переходное правительство и ассамблею для Северной Ирландии не как меры, ослабляющие, а, скорее, как меры, укрепляющие Союз. Как и ранее Стормонт, они были бы для Дублина ясной альтернативой, при этом не подрывая суверенитета Вестминстерского парламента.

Таковы были мои взгляды на будущее Северной Ирландии в начале работы премьер-министром. Моя убежденность в том, что нужны дальнейшие усилия и на политическом фронте, и на фронте безопасности, укрепилась из-за событий второй половины 1979 года. В октябре того года мы в парламенте обсуждали необходимость инициативы, направленной на достижение деволюции Северной Ирландии. Я не очень верила в перспективу, но согласилась на издание документа, состоящего из обсуждения и перечисляющего варианты решений. В Северной Ирландии будет организована конференция основных политических партий для достижения соглашения.

В понедельник 7 января 1980 года конференция началась в Белфасте. В этот раз самая большая юнионистская группа, Официальная юнионистская партия (ОЮП), отказалась от участия. Более военизированная Демократическая юнионистская партия (ДЮП) доктора Пэйсли, преимущественно католическая националистская Социал-демократическая и лейбористская партия (СДЛП), а также умеренная, состоящая из среднего класса партия Альянс решили принять участие, но по-настоящему общих интересов у них не было.

Мы отложили конференцию до марта и начали размышлять, не стоит ли нам самим изложить более специфические предложения в форме технического документа. В июне министры обсудили черновик документа, подготовленный министром Северной Ирландии Хамфри Эткинсом. Я внесла в текст изменения, принимающие во внимание чувствительность юнионистов. Оптимизма по поводу успеха этой инициативы у меня не прибавилось, но я согласилась с публикацией документа в начале июля. В нем описывались области, помимо области безопасности, в которых власть могла бы быть передана должностному лицу, избранному в провинции. Там также объяснялись два пути избрания этого должностного лица, один из них с уклоном в сторону принципа большинства, а другой – в сторону разделения власти. К ноябрю стало ясно, что полного соглашения на предложение об ассамблее между северо-ирландскими партиями достигнуто не будет.

В любом случае к тому времени узники республики, находящиеся в тюрьме Мэйз, начали первую из двух своих голодовок. Я приняла решение не выступать с крупными политическими инициативами, пока продолжается голодовка: мы не могли давать повод думать, что идем на поводу у террористов с их требованиями. По той же причине я также не хотела в такое время вступать в важные контакты с ирландским правительством.

Чарльза Хохи избрали лидером партии Фианна Файл и премьер-министром в середине декабря 1979 года. Мистер Хохи в течение всей своей карьеры был связан с наиболее республиканской ветвью добропорядочной политики Ирландии. О том, насколько «добропорядочной», можно спорить: в знаменитом процессе 1970 года его обвиняли в участии, будучи ирландским министром, в импортировании оружия для ИРА, но в итоге оправдали. Мне было легко с ним, он был не такой разговорчивый и более практичный, чем Гаррет Фитцджеральд, лидер партии Фине Гэл. Мистер Хохи в мае посетил меня на Даунинг-стрит, 10, где мы в общих чертах по-дружески обсудили положение в Северной Ирландии. Он оставил мне в подарок очень красивый грузинский серебряный чайник, что было очень мило с его стороны. (Стоимость чайника превышала дозволенную цену официального подарка, и мне пришлось оставить его на Даунинг-стрит, 10, когда я покидала резиденцию.) Разговаривая с мистером Хохи в следующий раз – это было во время участия в заседании Совета Европы в Люксембурге в понедельник, 1 декабря 1980 года, я поняла, что ирландца больше всего заботила голодовка.

Чтобы понять предысторию голодовок, нужно вернуться назад к статусу «особой категории», который ввели в Северной Ирландии для осужденных за терроризм узников, в качестве уступки ИРА в 1972 году ^[50].

Это было большой ошибкой, и с этим было покончено в 1976 году. С заключенными, обвиненными в преступлениях такого рода, после этой даты обращались как с обычными заключенными – никаких особых привилегий у них не было. Но эта политика не имела обратной силы. Поэтому некоторые заключенные «особой категории» продолжали содержаться отдельно, и порядок там был не такой, как у других террористов. В так называемых «корпусах эйч» тюрьмы Мэйз, где содержались узники-террористы, шли постоянные протесты, в том числе и отвратительный «грязный протест». 10 октября несколько заключенных объявили о своем намерении, если их требования не будут выполнены, в понедельник 27 октября начать голодовку. Среди наиболее важных выдвигались требования носить собственную одежду, свободно общаться с другими «политическими» узниками и не выходить на тюремную работу.

Всем своим нутром я была против того, чтобы подчиниться их давлению, и, безусловно, не было и речи об изменении тюремного режима после начала забастовки. Не стоял вопрос и о признании политического статуса. Но главный полицейский Королевской полиции Ольстера считал, что некоторые уступки до начала забастовки помогут справиться с угрозой народных беспорядков, к которым могла бы привести голодовка, и хотя мы и не верили, что можно было предотвратить голодовку, мы стремились выиграть битву за общественное мнение. Соответственно мы дали согласие на то, чтобы все заключенные могли носить «цивильную» – но не свою собственную – одежду, при условии подчинения тюремному уставу. Как я и предвидела, эти уступки не помешали голодовке.

Пока продолжалась голодовка и перспектива смерти одного или более заключенных становилась реальной, это ощущалось нами как тяжелое бремя. Когда я встретила мистера Хохи в кулуарах люксембургского Совета Европы в понедельник, 1 декабря 1980 года, он убеждал меня найти любой способ, сохранив свое доброе имя, покончить с голодовкой, хотя и был полностью согласен, что политический статус даже не обсуждается. Я ответила, что больше нам нечего им предложить. Я также не была убеждена (ни тогда, ни позже), что протестующие, даже если бы и хотели, смогли бы выйти из голодовки вопреки желанию лидеров ИРА.