Семь причин для жизни. Записки женщины-реаниматолога - читать онлайн книгу. Автор: Ифа Эбби cтр.№ 20

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Семь причин для жизни. Записки женщины-реаниматолога | Автор книги - Ифа Эбби

Cтраница 20
читать онлайн книги бесплатно


Проверка пульса —

асистолия.

Адреналин, компрессии.

Проверка пульса —

асистолия.

Адреналин, компрессии.

Проверка пульса —

асистолия.

Адреналин,

компрессии.


Асистолия – это то, что нам показывают в кино или по телевизору как «ровную линию на больничных мониторах». В реальности же она никогда не ровная: она всегда хоть немного волнистая, свидетельствующая о том, что сердце пациента на данный момент не выполняет свою работу. С экрана телевизора доносится: бип, бип, бип, бип, бииииииииип – и затем, как правило, тишина. Настоящие же реаниматологи в эти секунды слышат голос руководителя бригады, который говорит: «Так, ребята, теперь еще раз, и если снова асистолия, тогда остановимся. Все согласны?» И несогласных обычно не находится.

Происходит фибрилляция желудочков. Мышечные волокна миокарда пациента сокращаются асинхронно и не обеспечивают эффективного кровообращения, но, подключив немного электричества, мы берем ситуацию под контроль:


Шок,

компрессии.

Проверка пульса,

фибрилляция.

Шок,

компрессии.

Проверка пульса,

фибрилляция.

Шок.

Адреналин, компрессии.

Проверка пульса…


Пульс!

Ты уверена?

Ну да, я чувствую, вот здесь – под пальцами на его шее.

Пульс.


Несколько «поэтических строф» СЛР – и сердце забилось. В эти минуты мое внимание даже не фокусируется на жизни, которую я пытаюсь спасти, вовсе нет. Я стискиваю кислородную подушку, наблюдаю за теми, кто давит на грудную клетку, считаю время для проверки пульса и спрашиваю, дали ли очередной адреналин и сколько циклов вообще мы уже проделали.

В колледже нас учат, снова и снова, выполнять сердечно-легочную реанимацию на пластмассовой кукле. Шаги этого танца мы повторяем все вместе, и у тебя лично нет времени слишком долго раздумывать, когда приходит твой черед. Идеальная частота компрессий – 100 раз в минуту; когда я только начала изучать СЛР, нам сказали: убедиться в том, что ты задал правильный ритм, можно с помощью песни. Я решила использовать «Слониху Нелли» [16]:

Нелли-слониха свернула свой хобот
И сказала цирку «прощай».
Скоро, скоро затих ее топот:
Топ-топ-топ-топ, не скучай…

Я повторяю это про себя всю первую дюжину компрессий, проверяя, выдерживается ли правильный ритм. Если процедуру выполняет студент или врач-новичок, которые еще не привыкли к компрессии в реальной жизни и делают это слишком быстро или слишком медленно, я напеваю это для них тихонько, но вслух, пока они не настроятся на нужную скорость. Тогда я говорю им, что они молодцы, все отлично, еще минута, еще тридцать секунд, так держать, еще десять секунд. Вы не поверите, сколько сил и нервов может отнять у вас двухминутный непрямой массаж сердца.

Сама песенка может показаться неподобающей по настроению для такой ситуации, но ее задача – помочь убедиться в том, что пациент получает сто компрессий в минуту. Думать о ней не следует: когда чье-то сердце остановилось, любая лишняя мысль только отвлекает от главного. А главное сейчас одно: станцевать этот танец без помарок.

Наконец, пульс молодого человека возвращается, и пока мы готовимся к постреанимационной обработке, наступает короткая передышка; напряжение спадает. Меня часто спрашивают, как я справляюсь с эмоциональным прессингом в таких ситуациях. Недавно под конец тринадцатичасовой смены нам пришлось реанимировать годовалого малыша, чье сердце остановилось в ходе срочной интубации. Когда мои друзья говорят: «Не представляю, как ты это делаешь», я отвечаю им просто: меня для этого готовили. Всех нас специально тренируют для того, чтобы в такие минуты мы действовали методично. Я не говорю им, что при этом никто не готовит нас к тому, что произойдет дальше. И к мыслям, которые лезут в голову, когда все закончилось.

Такая передышка чаще всего незаметна никому вокруг, но для нас это – единственная возможность расслабиться. Мое сознание включается, и я начинаю представлять себя на месте пациента. Теперь уже ничто не мешает мне вообразить, какой страшной должна быть печаль, побудившая его сунуть голову в петлю вместо того, чтобы жить дальше. Я гляжу на его лицо и гадаю, не может ли он каким-то неведомым образом видеть склонившуюся над ним незнакомку с волосами, собранными в хвост на затылке, в голубом медицинском халате и сине-голубых брюках, светящую фонариком в его застывшие расширенные зрачки. Возможно, раньше мы даже пересекались с ним где-то на улице.

Крайне важно осознавать, что перезапустить человеку сердце – не значит перезапустить его жизнь. Когда сердце молодое и здоровое, я обычно уже не удивляюсь, что сердечная мышца наконец сокращается, расслабляется и начинает биться заново. Вернется пациент к жизни или нет – по большому счету, зависит от того, получал ли его мозг достаточно кислорода, пока ждал восстановления циркуляции. За время, потраченное на то, чтобы семья обнаружила этого бедолагу, парамедики вынули его из петли, реанимировали, привезли к нам, и мы наконец почувствовали его пульс под нашими пальцами на артерии у него в паху, мозг пациента не получал достаточно кислорода. Томография его мозга показала, что в летальном исходе можно не сомневаться. Я знала: скоро нам придется констатировать его смерть, но всему свое время, и вперед забегать не следует. Собрав его близких, я объявила, что хороших новостей у меня для них нет, но мы постараемся поддерживать его состояние стабильным в течение дня, а затем проверим, будет ли его мозг еще функционировать. И если работа мозга не подтвердится, это будет равнозначно констатации его смерти. Я объяснила им, что такой исход, скорее всего, неизбежен.

– Но вы думаете, он еще может очнуться?

– Скажу вам честно: нет, я так не думаю.

Время шло, и через пару часов брат пациента подошел ко мне и спросил, нет ли каких-нибудь улучшений. Я ответила «нет» и повторила: похоже на то, что пациент уже не очнется. Он сказал: «Я знаю, о чем вы, просто пытаюсь помочь им в это поверить», – и мотнул головой в сторону постели, над которой стояли его мать и еще один брат. Я же ответила, что они будут вынуждены поверить в назначенный час. А пока у них есть время, чтобы хоть немного отрешиться; разве не это им сейчас нужнее всего?

Когда я наблюдаю со стороны за семьей, которая остается у постели больного, даже когда им сказали, что их корабль тонет, я знаю: они – настоящие храбрецы.

Отрешение – то, к чему мы порой вынуждены прибегать, когда приходится долго ждать чего-нибудь неизбежного; и я не считаю это чем-то трусливым или неправильным. Музыканты на «Титанике» продолжали играть, даже когда стало ясно, что судно тонет. Три скрипки, три виолончели, контрабас и пианино играли свою музыку, не останавливаясь, посреди всего ужаса той ночи. Все восемь музыкантов пошли ко дну вместе с судном, что заставило одного из выживших пассажиров второго класса заметить: «В ту ночь люди совершали много подвигов, но храбрее этих не было никого». Когда я наблюдаю со стороны за семьей, которая остается у постели больного, даже когда им сказали, что их корабль тонет, я знаю: они – настоящие храбрецы.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию