Семь причин для жизни. Записки женщины-реаниматолога - читать онлайн книгу. Автор: Ифа Эбби cтр.№ 17

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Семь причин для жизни. Записки женщины-реаниматолога | Автор книги - Ифа Эбби

Cтраница 17
читать онлайн книги бесплатно

Люди забывают, что смерть изобрела не я, что это не моя марионетка.

Диана пожелала, чтобы маску сняли, но уточнила, не придется ли ради этого увозить ее отсюда куда-то еще. Я сказала, что нет, она останется с нами. Она спросила, будет ли больно, и я ответила, что мы обеспечим ей полный комфорт, что все кончится очень быстро и что ее муж и дети не отойдут от нее ни на шаг. Когда наша беседа закончилась и я повернулась к семье и сестре-сиделке, все они плакали. Я и правда совсем забыла, что они по-прежнему здесь.

Семья пообщалась с Дианой несколько минут, а потом ее маску сняли. Когда медсестра коснулась лямок на ее шее, меня вдруг охватило неприятное чувство, будто ответственность за смерть этой женщины лежит на мне. Рассуждая рационально, я понимаю, что смерть пришла к Диане, когда это было естественно для нее – не я же решила, что ей пора умирать! Но в тот миг меня угнетало осознание того, что умрет Диана только однажды, и то, как все сложится в эти минуты, останется с ее семьей навсегда.

Как врач я порой прихожу в отчаяние, если мне кажется, будто люди забывают, что смерть изобрела не я, что это не моя марионетка. Но потом на меня обрушился другой вопрос: а вдруг я поступаю неправильно?

А затем маску сняли, и лицо Дианы просияло. Она широко улыбнулась мне и произнесла четыре слова, которые останутся со мной навсегда: – Ах, какое же облегчение…

Никогда еще «облегчение» не звучало для меня так многозначительно.

Она попросила пить; я налила в пластиковую поилку воды и передала ее мужу, чтобы он сам мог вставить ей в губы соломинку. Затем я ушла.

Умерла она через пять минут.

«Ах, какое же облегчение…» Слова эти были сказаны не для меня, но именно за них я безмерно ей благодарна. В тот момент они подарили мне радость. Радость – и право гордиться тем, что в последние минуты ее жизни мы дали ей шанс испытать нечто прямо противоположное страданию и боли.

Заступила дневная смена. Когда мы передавали им списки пациентов, никто не удивился, что Диана умерла. Перед уходом я поблагодарила медсестру за то, что та помогла мне все сделать правильно. Я села в машину и поехала домой. А когда, с затуманенным взором, все-таки затормозила на красный свет, – поблагодарила еще и Диану.


Возможно, вам покажется, что некоторые из этих примеров – случаи печальные, к которым я тщетно пытаюсь привязать свою радость, ведь обычно их помещают в разряд воспоминаний о страданиях и горе. Но если бы я устроила в своем доме гостиную только для тех, кто не испытал в жизни ни боли, ни травм, – боюсь, мне пришлось бы долго ждать гостей. Реаниматология занимается многими вещами, но она не способна победить смерть – и имеет мало общего с чудесами.

Я также не верю, что самые больные люди, которых я встречаю на своей работе, днем и ночью лелеют какие-то несбыточные мечты. Сильно сомневаюсь, что, разглядывая квадратики потолка в палате реанимации, они мечтают стать астронавтами или исследователями. Или, сжимая руку своей жены, думают: «Надеюсь, мы выиграем в лотерею и разбогатеем». Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, большинство из них просто мечтает вернуться к обычной жизни. К тому, что мы изо дня в день считаем само собой разумеющимся: к способности самостоятельно дышать, вылезать из постели, ходить в туалет или принимать ванну. Проглатывать пищу и выбирать, чем сегодня позавтракать. Выходить на своих ногах в окружающий мир, любоваться его красотой или жаловаться на погоду – лишь бы у них был этот выбор.

Особое удовольствие я испытываю от ухода за реципиентами донорских органов при трансплантации. Однажды в новогоднюю ночь я беседовала с женщиной, которой только что пересадили сердце и легкие. Из всех моих пациентов она единственная не спала, когда зазвонили праздничные колокола. Мы принесли ей апельсиновый сок, разлитый в пластиковые фужеры для шампанского, и когда чокнулись, я спросила ее, каково это – жить с новыми легкими.

Она, похоже, не ожидала такого вопроса, но, помолчав секунду-другую, ответила, что давно забыла, что значит дышать полной грудью. Я спросила, куда бы ей больше всего хотелось поехать, как только она выберется отсюда. И в который раз удивилась тому, что, когда бы я ни задавала этот вопрос, еще никто не рассказывал мне о каких-то несбыточных амбициях или безумных фантазиях.

– Не знаю, – ответила она. – Я так долго жила одним днем…

– Я спрашиваю лишь о том, где вам сейчас хотелось бы оказаться, – не сдавалась я.

Тогда, подумав еще немного, она сказала, что, пожалуй, хотела бы съездить на пляж. «Даже если там холодно, – добавила она. – Было бы здорово оказаться снаружи».

В медицине человек лицом к лицу сталкивается с императивом, напоминающим, что в этом мире крайне редко встречаются магия и чудеса. И даже справедливость сюда заглядывает нечасто. Как врач с семилетним стажем, я, наверное, уже могу позволить себе быть циничнее многих; я могу быть безжалостно циничной, это мой механизм самосохранения. Но, несмотря на все мои попытки оставаться беспристрастной, я все же выбираю такие истории, из которых можно извлечь немного волшебства. И держусь за них, поскольку тоже верю и не стыжусь признаться, что цинизм – не единственный способ продержаться на плаву хотя бы еще один день.

Было шесть утра, начиналась последняя из долгих смен моей пятидневки. Дежурный консультант, курировавший в тот день мои вызовы, отличался странной манерой постоянно намекать, как он мной недоволен. Всю смену я только и разочаровывалась в себе. Что бы я ни делала, в его глазах все выглядело неправильным, и меня обуревали горькие сомнения в том, что я вообще подхожу на роль врача, тем более такой специальности.

Позвонил старший врач и вызвал меня в приемный покой осмотреть пациента с сепсисом, возраст далеко за семьдесят. Джордж был очень активен для своих лет, работал на полной ставке в волонтерской организации и прибыл в больницу в сопровождении дочери, которая пела в хоре местной общины. Исходя из результатов обычного медосмотра и истории его болезни, я принялась объяснять им обоим, что такое сепсис. Предположив, что им, вероятно, уже знакомо это слово из телевизора или какой-нибудь рекламной кампании. Когда же они дали понять, что ничего об этом не знают, я рассказала, что при сепсисе на инфекцию реагирует не только зараженный участок тела, но и весь организм в целом. Кровяное давление падает, и хотя иногда введение жидкостей временно помогает, неразумно вводить пациенту жидкости внутривенно, поскольку это порождает много побочных эффектов.

Дочь Джорджа посмотрела на отца с суровой нежностью и отрезала: «Значит, завтра ты не пойдешь на свою суперважную встречу – я не могу больше слушать о ней. Это ведь так, доктор?» За все эти годы я уже привыкла к тому, что люди называют меня «доктор», когда хотят, чтобы я с ними согласилась.

Я согласилась – и пояснила, что да, нам лучше отправиться в отделение интенсивной терапии и ввести ее отцу центральный венозный катетер для поддержания артериального давления, поскольку сейчас оно такое низкое, что он не может помочиться уже несколько часов [13].

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию