Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Сидней Грейвс cтр.№ 36

Нет никаких сомнений, что генеральный консул Соединенных Штатов мистер Харрис был ярым сторонником Колчака и тех принципов правления в России, которые исповедовал колчаковский режим. Люди, которых назначал адмирал Колчак, практически всегда были бывшими царскими чиновниками и монархистами. Мистер Макговэн, американский консул в Иркутске, а позже во Владивостоке, очень сочувствовал монархистам и делал все в их интересах. Именно он был тем консулом, который известил американского посла в Вологде о поезде с офи церами германского штаба, которые, спрятав знаки различия под русскими шинелями, едут, чтобы создать из немецких и австрийских военнопленных боевые отряды и захватить Транссибирскую железную дорогу. Теперь мы знаем, что мистера Макговэна убедили в этом те люди, которым очень хотелось склонить президента Вильсона послать американские войска в Сибирь.

Мистер Девитт С. Пул, который позже занимался отношениями с Россией в Государственном департаменте, своими усилиями по поддержке Колчака продемонстрировал, что не является сторонником заявленной Соединенными Штатами политики невмешательства во внутренние дела России.

Логичный вывод, к которому мог прийти каждый, кто был тогда в Сибири и знал подоплеку происходящего, состоит в том, что главная цель интервенции не была озвучена публично. Действия представителей союзников, а также генерального консула Соединенных Штатов дают основания считать, что, посылая в Россию войска, все союзники и поддерживающие их страны предполагали воспрепятствовать распространению коммунизма. Доказательством этого утверждения была и есть всеобщая (по крайней мере, в Соединенных Штатах) уверенность в этом. После подписания перемирия уже не делалось попыток скрыть тот факт, что войска союзников пытались уничтожить большевизм. По сути дела, это единственная логичная причина, которая может объяснить, зачем иностранные войска оставались в Сибири.

Наши войска и меня лично часто упрекали в том, что мы, следуя приказу, проводили политику невмешательства и не вступили по указке союзников в борьбу против того, что они именовали большевизмом. Американские солдаты не имели отношения к ужасам гражданской войны в Сибири, но своим присутствием и охраной железной дороги, использовавшейся исключительно в интересах Колчака, они невольно потворствовали зверствам, которые в состоянии шокировать любого человека, обладающего нормальными чувствами.

После моего возвращения с Дальнего Востока начальник штаба рассказал мне, что я не ощутил и половины того давления, которое оказывали британцы на Вашингтон, с целью снять меня с должности. У меня есть и другая информация, в равной степени заслуживающая доверия, что они не остановились, пока не дошли до президента.

Другие иностранные представители понимали, с какой легкостью они могут дискредитировать армейских офицеров в Соединенных Штатах. Я не знаю и никогда не узнаю, какие сообщения относительно меня и американских войск отправлял в Лондон генерал Нокс. Тем не менее мне известно, что у него в канцелярии служил молодой капитан, которого называли барристером «Внутреннего темпла», и некоторые вещи, которые он писал об американцах, представляли собой абсолютную ложь. Об этих сообщениях мне невольно проболтался британский офицер, временно занимавший кабинет генерала Нокса в его отсутствие. Генералу Ноксу требовалось отправить в Лондон что-то из ряда вон выходящее, что оправдало бы попытку британского правительства через своего посла добиться отставки армейского офицера с поста командующего американскими войсками. Президент, естественно, решил, что в Сибири произошло нечто ужасное, и выразил свою крайнюю озабоченность. Именно на такой эффект и надеялся генерал Нокс. Он или его представители не один раз сближались с американцами с целью выяснить, как на меня можно повлиять и кто за мной стоит. Об этих попытках мне немедленно докладывали.

Ни один человек, который знает офицеров американской армии, не мог бы себе представить, что кто-нибудь из них вознамерится сделать и тем более сделает то, что сделал генерал Нокс. Британцы были бы очень возмущены, если бы американский военный явился к представителю британского министерства иностранных дел и попытался убедить его предпринять шаги для смещения офицера британской армии. Если бы я сделал то, что сделал генерал Нокс, предприняв шаги к тому, чтобы его сняли с должности из-за неподобающего исполнения им своих обязанностей, он бы, наверное, воспринял мои действия как оскорбление, которое требует извинений со стороны правительства Соединенных Штатов. Если бы нас поменяли местами, британцы бы тут же сделали представление Вашингтону по поводу моего возмутительного поведения.

Приведу пример. Однажды я приказал нашему военному представителю в Омске известить министра иностранных дел в правительстве Колчака господина Сукина о том, что, если определенные действия будут продолжаться, мы так же предпримем определенные шаги. Вскоре мне сообщили из Вашингтона, что в будущем мне следует общаться с правительством Колчака через Государственный департамент. Я прекрасно знал, что предписанная процедура именно такова, но вопрос, к которому я хотел привлечь внимание господина Сукина, не мог ждать, пока это сделает Госдепартамент. По моему мнению, я был единственным военным представителем в Сибири, подвергнутым намеренному порицанию за то, что отправил очень важное для американцев сообщение, требовавшее немедленных действий, человеку называвшемуся представителем Верховного правителя России, который на деле никогда не был признан главой какого-либо правительства какой-либо страны.

Сейчас самое время, чтобы американский народ осознал, что иностранцы прекрасно осведомлены, как можно с легкостью возбудить в Соединенных Штатах подозрения относительно наших должностных лиц, когда они отказываются следовать политике, желанной иностранцам.

Хорошо известно, что британские и французские представители постоянно пытались убрать меня с должности командующего. Причина заключалась в том, что я выполнял предписания, данные мне правительством Соединенных Штатов, а не то, чего хотел генерал Нокс. Я понимал, что японцы заявили Вашингтону о том, что предпочли бы иметь дело с дипломатом, а не со мной. Конечно, дипломат я или нет, вопрос спорный, но в отношении представителей Англии, Франции и Японии я определенно вел себя не менее дипломатично, чем они со мной.

Слышал ли кто-нибудь, чтобы наше правительство когда-либо делало британскому правительству представление о неподобающем поведении генерала Нокса? Я не слышал.

Еще одно доказательство нечестных методов британцев демонстрируется в книге, написанной членом парламента полковником Джоном Уордом. Поскольку я видел эту книгу в Библиотеке конгресса в Вашингтоне и поскольку она имеет целью изложить сведения о событиях, имеющих отношение к действиям военных представителей Соединенных Штатов, которые сильно расходятся с фактами, я приведу некоторые выдержки. Полковник Уорд пишет: «В Никольск пришла телеграмма от начальника станции в Краевском, где говорилось, что он телеграфирует из дома, поскольку на станцию вошел отряд Красной гвардии, который в присутствии американских солдат, охранявших железную дорогу, посадил его и его подчиненных под арест и захватил станцию».

Всем тем, кто в то время находился в Сибири, это сообщение показалось бы настолько смехотворным, что не требовало бы никаких дополнительных комментариев. Тех же, кто ничего не знает о той ситуации, могу заверить, что, если бы телеграфиста вытащили из его кабинета, ему бы никто не разрешил пойти в другое место, где есть телеграф. И уж совсем невероятно, чтобы телеграфный аппарат стоял у него дома.