Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Сидней Грейвс cтр.№ 17

В апреле 1918 года дипломатических представителей союзников известили о создании автономного правительства Сибири, которое называлось Временным сибирским правительством. В сентябре того же года возникло новое общероссийское правительство в Уфе, известное как Уфимская Директория. Последнее было сформировано актом Уфимского государственного совещания под председательством господина Авксентьева, бывшего министра внутренних дел в кабинете Керенского. В ноябре эти правительства объединились и сформировали правительство под названием Всероссийское Временное правительство в составе пяти человек.

В ночь с 18 на 19 ноября это правительство было свергнуто, и адмирал Колчак объявил себя Верховным правителем России. Несколько русских офицеров (все белые) организовали coup d’etat ^[3], и по всей Сибири пошел слух, что одним из идейных вдохновителей смены власти был английский генерал Нокс. Нет никаких сомнений в том, что в ночь переворота по улицам Омска маршировали английские войска, и создавалось впечатление, что они помогают русским, устроившим переворот. Кроме того, нет сомнений в том, что генерал Нокс имел большое влияние на адмирала Колчака, и похоже, ему хотелось, чтобы об этом влиянии узнали все.

Восточная Сибирь отреагировала на узурпацию власти Колчаком по-разному. Те из союзников, которые благоволили самодержавной власти в России, были очень довольны переменами, а русские, занимавшие при царизме различные посты, более чем довольны, потому что со времени падения царского режима это была единственная власть, которая сулила надежду вернуть себе прежний общественный статус. Сибирские крестьяне были не готовы высказывать свое мнение, пока этого не сделало правительство Колчака. Они уже достаточно повоевали и не хотели принимать участия в очередной войне, если могли ее избежать. Именно их всегда заставляли воевать во всех русских войнах, и именно они во время мировой войны понесли потери большие, чем все другие народы. Во время войны на долю их семей выпадали огромные тяготы, а когда они вернулись в свои дома, то обнаружили, что то, чем они пользовались для обработки земли, забрали на нужды армии. Я испытывал большую симпатию к этим людям и считал их добрыми, великодушными и гостеприимными.

Мне часто говорили, что они «примитивны и невежественны», но, когда речь шла о том, что затрагивало их интересы, эти крестьяне оказывались далеко не такими невежественными. Еще одно заблуждение, существующее в Соединенных Штатах, заключается в том, будто эти крестьяне не хотели учиться. Все, что я видел в Сибири, это опровергает. Проезжая через деревни, можно было увидеть детей, идущих в школу, точно так же, как в Соединенных Штатах, если не считать того, что мальчики носили свои книги в ранцах, как солдаты. Еще одним подтверждением их тяги к знаниям был тот факт, что почти все крестьянские делегации, приходившие ко мне со своими проблемами – а таких делегаций было больше сотни, – имели в своем составе деревенского школьного учителя.

Адмирал Колчак окружил себя бывшими царскими чиновниками, и, когда эти крестьяне не захотели брать в руки оружие и жертвовать своими жизнями ради того, чтобы вернуть их во власть, их начали избивать, пороть кнутом и хладнокровно убивать тысячами. А потом мир называл их «большевиками». В Сибири слово «большевик» означало человека, который ни словом, ни делом не желает способствовать восстановлению самодержавия в России.

Русское слово «большевик» возникло от слова «большинство». Оно впервые приобрело политическое значение в 1903 году, когда Российская социалистическая рабочая партия собралась в Лондоне на свой второй съезд. На этом съезде были высказаны две точки зрения, одна радикальная революционная, а другая умеренная реформистская. Приверженцы первой во главе с Лениным получили на этой встрече существенное большинство, и их назвали большевиками. Другая сторона была названа меньшевики от русского слова «меньшинство». До 1912 года эти две группы существовали внутри одной политической партии, но потом их разногласия стали непримиримыми.

С 1918 года большевистская партия стала называться Российской коммунистической партией. После революции в России в Соединенных Штатах это слово стало употребляться повсеместно и использоваться без разбора в отношении любых действий в зависимости от пристрастий и интересов говорившего. Оно скорее означало «меньшинство», чем «большинство». Обычно его употребляют, говоря об оппозиции к доминирующей партии или, как минимум, к человеку или людям, облеченным властью. Оно используется, когда говорят о тех, кто выступает против церкви, кто не согласен с местной властью, о школьной оппозиции и т. д. И бесполезно искать значение этого слова в словаре. Если бы его значение ограничивалось тем, что дается в обычном словаре, то его можно было бы применить только к членам «террористического крыла демократической партии, которое стало доминирующим в России во время революции марта 1917 года». Под это определение не подпадает даже советское правительство, созданное, когда большевики пришли к власти в ноябре 1917 года.

Это слово употребляется походя, но в Соединенных Штатах всегда несет в себе отрицательный смысл, в то время как в Сибири оно имело особое политическое значение и применялось к каждому, кто не поддерживал Колчака и окружавших его сторонников самодержавия. В Соединенных Штатах оно имеет совсем другой смысл, особенно когда употребляется в отношении русских. В Соединенных Штатах большевиков изображают маньяками с бомбой, пытающимися уничтожить цивилизацию. Если использовать слово «большевик» в качестве клейма, как это было и есть в Соединенных Штатах, то в соответствии с нормами морали русские крестьяне заслуживали его меньше всех других классов, которые я увидел в Сибири.

Политическое значение слова «большевик», как оно использовалось в Сибири, включало в себя представителей земства, поскольку они не разделяли идей Колчака в отношении того, какую власть следует установить в России. Эти люди жили среди народа и пользовались его доверием, что отражалось в том, что они занимали свои посты в результате выборов, на которых голосовали их соседи и односельчане.

Если не считать тех, кто поддерживал Колчака, в Сибири никто не пользовался такими благами современной цивилизации, как свобода слова, свобода собраний, свобода любых законных действий, которые признаются врожденными правами всех цивилизованных людей. Земства, думы и кооперативы были настолько хорошо известны как легальные, заслуживающие доверия, законопослушные организации, что Колчаку было бы трудно оправдать перед лицом остального мира использование жестоких репрессивных мер против этих органов, если называть их тем, чем они являлись. Гораздо проще было сделать это, объединив всех, кто не поддерживал Колчака, в одну группу и назвать их большевиками, что за пределами России автоматически бросало на этих людей темную тень. Как могли представители земств и тысячи других русских, таких же, как они, не лучше и не хуже, избежать клейма в глазах Соединенных Штатов, если в Сибири их политические взгляды классифицировались как большевистские? Единственный способ заключался в том, чтобы, невзирая на собственные принципы, отказаться от своих идей о власти, перекраситься, прыгнуть в лодку Колчака и начать грести.