Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Сидней Грейвс cтр.№ 18

Очевидно, что иммиграционные власти Соединенных Штатов использовали ту же политическую классификацию русских, которую установил в Сибири Колчак. Я знаю одного русского, который являлся в Сибири членом кооперативного общества и не принимал участия в политических конфликтах. В 1919 году он получил разрешение приехать по делам в Соединенные Штаты. Мои изыскания привели меня к выводу, что до отъезда из Владивостока этот русский был честным, добропорядочным человеком. Когда он прибыл в Сан-Франциско, иммиграционные власти посадили его под арест, а пресса заклеймила как самого страшного большевика из Сибири. Почему этого человека причислили к большевикам? Он не выступал против Колчака, но оказался большевиком, только потому что не был его активным сторонником.

Теперь перевернем картинку и посмотрим на нее с другой стороны. В 1919 году Семенов отправил в Вашингтон капитана из своего штаба. У этого эмиссара не только не возникло проблем с тем, чтобы попасть в Соединенные Штаты, но в прессе я увидел, что по дороге из Сан-Франциско в Вашингтон некоторые видные американцы организовали этому русскому возможность рассказать о положении в Сибири. Я не знаю цели визита этого эмиссара Семенова, но он громогласно заявлял, что одна из его задач заключается в том, чтобы освободить меня от командования американскими войсками. Когда этот русский вернулся во Владивосток, он сказал, что военное министерство отнеслось к нему с большим вниманием и поручило полковнику американской армии Кронину сопровождать его в Вашингтоне и содействовать ему во встречах с видными людьми. Еще он заявил, что, когда уезжал из Вашингтона, полковник Кронин заверил его, что меня снимут с командования еще до того, как он доберется до Владивостока. Этот человек представлял Семенова, и естественно предположить, что он исповедовал те же моральные принципы и был таким же преступником, как и его шеф. Личные качества Семенова были очень хорошо известны в Вашингтоне, однако, судя по всему, на это не обратили внимания. При принятии решения о том, может ли русский получить разрешение на въезд в Соединенные Штаты, учитывалась только его политическая классификация. Общая информация для иммигрантов, изданная министерством труда Соединенных Штатов, гласит: «Иммиграционные законы направлены на то, чтобы в Соединенные Штаты въезжали только психически здоровые, нравственно чистые и физически развитые иностранцы».

Если считать, что Семенов был «нравственно чист», то я не видел в Сибири ни одного человека, который не был бы «нравственно чистым». Неужели кто-то из тех, кто был в Сибири, когда-нибудь утверждал, что он соответствует требованиям нашего законодательства в отношении того, чтобы быть «нравственно чистым»? Я в это не верю. Американский генеральный консул мистер Харрис рассказывал мне про Семенова и фактически зачитал часть доклада, сделанного им в Государственном департаменте, в котором он убедительно описал личность Семенова. Едва ли возможно, и я думаю, маловероятно, чтобы мистер Харрис когда-нибудь изменил свое мнение в отношении Семенова.

Самой враждебной была реакция на Колчака среди рабочих, но это естественно, поскольку во всех странах положение этого класса больше всего зависит от правительства.

Британские и французские представители и сотрудники американского Государственного департамента с самого начала очень дружественно относились к адмиралу Колчаку. Естественно было ожидать такого отношения от британцев и французов, которые открыто противостояли советскому режиму. Интересно, что в обращении британского правительства к русскому народу от 7 августа 1918 года, опубликованном в «Современной истории», том VIII, часть 2, не содержится никакого специального заявления о том, что англичане не намерены вмешиваться во внутренние конфликты. Это упущение не было бы таким заметным, если бы Соединенные Штаты не попросили все державы, участвующие в отправке войск в Сибирь, твердо пообещать русскому народу, что они не станут вмешиваться в его внутренние дела. Соединенные Штаты и Япония такое обещание дали, и история рассудит, сдержали ли они свои обещания, и если нет, то почему. В книге «Советы и международные дела», написанной Льюисом Фишером, в первом томе содержится следующее: «Американский представитель Харрис (говорит Колчак) выражал мне большую дружбу и исключительную симпатию».

На следующий день после переворота мистер Харрис, по словам Колчака, пообещал новоявленному диктатору помощь, и у всех нас, кто был в Сибири во время правления Колчака, не возникало сомнений, что американский генеральный консул очень верил в него и помогал ему всеми возможными способами. Обсуждая со мной положение дел, генеральный консул Харрис сказал, что единственная партия, способная уладить ситуацию, – это партия кадетов, к которой принадлежал Колчак.

Япония не была ярой поклонницей адмирала Колчака. Собственно говоря, поначалу она выступала против него. 26 и 28 ноября я получил показавшуюся мне достойной доверия информацию о том, что японский представитель совместно с Семеновым намереваются объявить последнего диктатором Забайкалья и захватить там железнодорожные пути и тоннели. 28 ноября, через десять дней после того, как адмирал Колчак объявил себя Верховным правителем, я получил сведения, что из Токио Семенову приказали выступить против Колчака, и японский представитель в Сибири будет следовать этой линии поведения. Как только стало известно, что Япония поддерживает и войсками, и деньгами Семенова в Чите и Калмыкова в Хабаровске, все в Сибири наконец поняли, что Япония не хочет урегулирования ситуации и прихода к власти сильного русского правительства. В марте 1918 года Япония обратилась к союзникам с просьбой, в случае если они сочтут необходимым, оккупировать Восточную Сибирь, позволить ей единолично захватить Китайско-Восточную и Амурскую железные дороги, а также Владивосток. Несмотря на то что это предложение было заблокировано Соединенными Штатами, Япония не оставила надежды осуществить свое желание позже, когда союзники пошлют свои войска в Сибирь.

Солдаты Семенова и Калмыкова при поддержке японских войск носились по стране, словно дикие звери, грабя и убивая людей, но эти убийства можно было остановить в любой день, стоило лишь Японии пожелать этого. Когда возникли вопросы по поводу этих зверских убийств, ответ сводился к тому, что убитые люди большевики, и это объяснение, по-видимому, удовлетворило весь мир. Ситуация в Восточной Сибири была представлена как ужасающая, в которой человеческая жизнь ничего не стоит.

Там действительно совершались ужасающие злодеяния, но их совершали не большевики, как думал весь мир. Я не погрешу против истины, если скажу, что на каждого человека, убитого большевиками в Восточной Сибири, приходится сотня убитых их противниками. И тогда в Сибири, и теперь я придерживаюсь мнения, что, поощряя эти убийства, Япония надеялась, что Соединенные Штаты с отвращением воспримут сложившуюся ситуацию и выведут свои войска, попросив Японию навести порядок.

Русские, поддерживавшие японцев, постоянно распускали злонамеренные выдумки относительно американских войск. Генерал Хорват, приехав ко мне, рассказал, что в заранее назначенный день контролируемая японцами пресса собиралась начать агрессивную обвинительную кампанию против американцев. По его словам, их идея заключалась в том, что мне придется предпринять ответные действия и, если я это сделаю, им удастся добиться моего отстранения. А если я ничего не предприму, русские начнут нас презирать, поскольку они не могут представить себе, чтобы человек, имеющий в своем распоряжении солдат, позволил появиться таким публикациям, если только содержащиеся в них обвинения не правдивы. Кампания по дискредитации началась именно в тот день, который назвал генерал Хорват. Я чувствовал, что должен остановить публикацию этих оскорбительных статей, и предпринял действия, которые реально их остановили, но это не обошлось без критики в Соединенных Штатах со стороны защитников свободы прессы и их агентов в России, обвинивших меня в том, что я мешаю «русской» прессе излагать «факты».