По волнам жизни. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Стратонов cтр.№ 156

После его смерти московскими метеорологами делались попытки разыскать эти материалы, но не удалось: их и след простыл. Раз материалы погибли, их решено было собрать заново, и этим делом занялись московские и петербургские специалисты.

Весной 1923 года я посетил в Берлине, в Трептове, известную частную астрономическую обсерваторию. Во время частной беседы и директор обсерватории Архенгольд, и его жена проговорились, что они состоят участниками компании, составившейся для эксплуатации курской руды на месте аномалии, на основании исследований Лейста. Следовательно, материалы не затерялись, а были некорректным способом использованы Лейстом.

Со своей стороны П. П. Лазарев мастерски пускал в глаза пыль этой аномалией советской власти. Он не всегда скрывал свое ироническое отношение к новым владыкам России. Как-то я обратил внимание на лежавший во дворе, у входа в Физический институт, кусок очень толстого океанского кабеля.

— Для чего он у вас?

Круглое лицо Лазарева расплылось, сквозь очки, в хитрую усмешку:

— Для втирания очков советской власти!

Этим делом он с успехом занимался, показывая свой Физический институт знатным посетителям. Даже и на меня, все-таки специалиста, когда показывал институт, П. П. по привычке старался произвести взмыленное впечатление.

Та легкость, с которой П. П. Лазарев входил в соприкосновение с темными элементами, водворившимися на верхах новой власти, дала повод к остротам в ученом мире. Говорили, например, что в Физическом институте Лазарева удалось открыть новый химический элемент, которому дано название пепелаз (Петр Петрович Лазарев). Этот элемент отличается-де тем, что необыкновенно легко входит в соединение со всякими другими элементами…

Естественно, что, обремененный таким количеством должностей, для удержания которых за собой П. П. должен был по временам хоть на несколько минут показываться на заседаниях и в кабинетах начальства, он должен был целыми днями разъезжать по Москве, благо советская власть предоставила ему, в знак особой милости, расхлябанный автомобиль, постоянно портившийся. В результате в институте Лазарев был почти неуловим, если не сговориться по телефону о свидании. Дело от этого сильно страдало.

Он взялся, например, по соглашению со мной, руководить практическими занятиями по физике ученых стипендиатов Главной астрофизической обсерватории. Для престижа Лазарева это звучало хорошо. Но когда наши астрофизики стали ходить в институт, они скоро пришли в отчаяние. Целые месяцы у них пропали зря из‐за невозможности переговорить с П. П. или вообще добиться от кого-нибудь толку. Например, результатом первого месяца работы было только то, что они собственными руками покрасили черной краской комнатку, в которой в будущем должны были заниматься. Они приходили в отчаяние от бесплодной потери времени, и мне стоило большого труда уговорить их не падать духом, так как, может быть, потом дело пойдет лучше. Но дело лучше не пошло, и через несколько месяцев я увидел себя вынужденным перевести их для работ в Физический институт Московского университета, где занятия пошли гораздо лучше и толковее.

Вспоминаю немало случаев, когда П. П. Лазарев проявлял полное старание в интересах власти. Но, если его личные интересы не могли от этого пострадать, он не отказывал в помощи и другим. Например, когда М. Н. Покровский надумал оставить в штате Главной астрофизической обсерватории и ее отделения — Ташкентской обсерватории — всего только три человека, то именно П. П., по моей просьбе, использовал свое влияние для того, чтобы этот штат был доведен до двадцати человек. Он помог также, когда, в связи с моей высылкой за границу, хотели вовсе закрыть нашу обсерваторию как возникшую по моей инициативе.

Казалось, его положение в советской России прочно обеспечено. Но что-то произошло, о чем сведения пришли только из газет. Именно, несколько лет назад П. П. Лазарев, по этим сведениям, уже в возрасте 54 лет, находился во внутренней тюрьме ГПУ, а осенью 1931 года был приговорен к 10 годам каторжных работ ^[240]. Жена же его, получив известие об этом приговоре, повесилась…

После самоубийства жены и благодаря наличию общих знакомых со Сталиным П. П. Лазареву каторжные работы были заменены ссылкой.

Таковы были данные, исходившие от бежавшего с Соловков проф. В. Чернавина. А в последние два года опять выплыло имя П. П. как получившего, по-видимому, амнистию: его работы стали печататься в видных советских журналах.

К. А. и А. К. Тимирязевы

Клементий Аркадьевич Тимирязев был, без сомнения, весьма известным ботаником, хотя журнал «Нэчьюр» ^[241] и писал по поводу его смерти: «В молодости он сделал хорошую работу, а всю остальную жизнь посвятил разговорам о том, что он сделал…»

К. А. еще от самого большевицкого переворота порадовал захватчиков власти открытым переходом в их стан.

К Тимирязеву, за его работы, русский ученый мир относился с достаточным уважением, и этот его переход был не вполне понятен. Хотя, как говорили, в последнее время К. А. и любил щеголять своей левизной, но прежде было иначе, он проявлял достаточные правые тенденции. Рассказывали, например, что, читая научную речь на одном из актов Московского университета, Тимирязев вышел на кафедру, вразрез с традицией, не во фраке, а в шитом золотом мундире, и вообще очень выставлял свое генеральство. Да генералом он остался до конца, даже несмотря на то, что числился большевиком.

Коммунисты были необыкновенно рады переходу в их стан К. А. Тимирязева, — первая ласточка из ученого лагеря, да притом еще с очень крупным именем. Их печать при всяком случае без конца курила ему фимиам. Его осыпали всякого рода материальными благами. Например, он и его семья пользовались бесплатным содержанием и лечением в Архангельском, где санаторий был предназначен только для самых верхов из среды большевицких сановников.

На нашем физико-математическом факультете, членом которого состоял К. А., к нему относились, прежде всего, как к крупному ученому; на политику в данном случае глаза закрывались. Например, в 1919 году, при общей закрытой перебаллотировке всех старых профессоров, с ним не свели политических счетов: он был переизбран.

В следующем году К. А. умер. Профессура физико-математического факультета отнеслась к его смерти очень сочувственно, посвятила его памяти заседание, на котором отмечались все его научные заслуги.

Чествовала память Тимирязева и советская власть. Наркомпрос устроил в театре торжественное заседание, под флагом союза коммунистической молодежи, на котором председательствовал М. Н. Покровский. Нашему факультету было послано приглашение делегировать своего представителя. Бывший тогда деканом А. Н. Реформатский под каким-то предлогом увильнул от участия в этом заседании. Тогда факультет делегировал меня как товарища декана.