Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1999 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Бовыкин cтр.№ 175

Увидев, что Декларация не только не достигла цели, но и вызвала у многих отторжение, в следующие четыре года Людовик XVIII существенно корректирует свои взгляды. Не будет преувеличением сказать, что созданный им к 1799 г. политический проект содержал куда большую базу для компромисса, нежели республиканский. Король неоднократно подтверждал, что готов даровать подданным Хартию, то есть написанную конституцию. Он гарантировал соблюдение прав всех подданных, включая право собственности. Роль «представителей нации» должны были играть депутаты Генеральных штатов. Планировались равный доступ к государственным должностям и равенство всех перед законом. Людовик XVIII готов был и к тому, чтобы сохранить многое из сделанного Революцией, начиная от территориального деления страны и заканчивая налоговой системой, смирился с тем, что придётся амнистировать и некоторых цареубийц, не возражал сохранить звания и должности за теми, кто готов был принести присягу верности государю. Соглашаясь на все эти перемены, Людовик XVIII в полной мере проявил себя скорее либералом, чем консерватором.

По сути, за рядом исключений, это была та программа, которая воплотилась в жизнь в 1814-1815 гг., разве что место Генеральных штатов занял двухпалатный парламент. Если же сравнить её с программой, реализованной Бонапартом в 1799-1814 гг., то в глаза бросаются два главных отличия. Первое, при Консульстве и Империи преобразования проводились очень медленно и постепенно, республиканские элементы со временем оказались элиминированы, но так, чтобы вызвать минимальное возмущение населения. Второе - и для революционеров, и для «контрреволюционеров» точкой отсчёта являлся Старый порядок. Выступая в Конвенте в 1795 г., один из членов Комиссии одиннадцати говорил: «Цель революции - это реформа всех злоупотреблений, накопившихся до такой степени, что они уже не поддаются исправлению без сильных и всеобщих потрясений» . То же самое слово, «abus», постоянно использовал и Людовик XVIII. Бонапарт же сумел предложить политический режим принципиально новой конфигурации, хотя фундаментом его стали и Старый порядок, и Революция.

Всё это приводит к выводу, что причина, по которой Республика смогла устоять, лежит за пределами сравнения политических проектов: то, что предлагали сторонники монархии, было не менее, если не более привлекательным, нежели то, что предлагали республиканцы. Столь же сложно обнаружить эту причину в социально-экономической или политической ситуации во Франции. И полицейские донесения, и письма, приходившие в центральные органы власти, и выступления политиков фиксировали в 1794-1799 гг. растущее стремление французов вернуться к монархии, в том числе и по экономическим соображениям, хотя, несомненно, значительная часть населения воспринимала её достаточно абстрактно и не связывало с фигурой того или иного принца. В отсутствие социологических опросов их роль могли бы сыграть выборы (с поправкой на существование цензовой избирательной системы) - и они также приносили успех монархистам, пока в 1797 г. эту тенденцию не прекратил проведённый Директорией государственный переворот. Самой надёжной опорой республиканцев оставалась армия, но и у роялистов были свои генералы.

Помешало ли монархистам отсутствие единства? Меньше, чем можно было бы ожидать. Сторонники Луи-Филиппа Орлеанского и иностранных принцев, по сути, оставались маргиналами; единственной силой, которую роялистам приходилось принимать во внимание, были конституционные монархисты (включая Монаршьенов). Но, хотя в историографии принято чётко противопоставлять роялистов и конституционных монархистов, как мы видели, в это время и Людовик XVIII был далёк от возвращения к Старому порядку, и конституционные монархисты уже не стремились вернуться в 1791 г., к тому же они оставались сторонниками законной династии. Взятый Людовиком XVIII курс на примирение между собой и объединение всех монархических течений привёл к тому, что король сотрудничал и советовался с конституционными монархистами, а те, в свою очередь, старались воздействовать на короля и убедить его в своей правоте. Это взаимодействие было весьма не простым и порой конфликтным, однако с 1795 г. роялисты и конституционные монархисты не были противопоставлены друг другу. Другого государя у конституционалистов не было, им приходилось принимать посильное участие в разработке проектов Людовика XVIII и поддерживать его возведение на трон.

Как показывает исследование, победе роялистов и реставрации монархии большего всего помешало несколько других факторов.

Первый лежит в сфере пропаганды и репрезентаций власти. Будучи самым популярным членом королевской семьи накануне и в первые годы Революции, после эмиграции, во многом благодаря успехам правительственной пропаганды граф Прованский эту популярность утратил. Действия принца не замалчивались, но высмеивались, его представляли предателем интересов собственной семьи, бессильным лицемером. Веронскую декларацию использовали, чтобы выставить Людовика XVIII непримиримым противником Революции и королём эмигрантов, чьё возвращение поставит под угрозу собственников национальных имуществ.

Столь же массированной обработки общественного мнения роялисты организовать не смогли. К тому же роялистский проект в полной мере сложился к 1799 г., а до того постоянно трансформировался. Многие документы планировалось огласить накануне или во время реставрации, однако после переворота 18 брюмера они так и остались на бумаге. В итоге высокая готовность Людовика XVIII к компромиссу оказалась и неизвестной, и невостребованной. Его удалённость от Франции воспринималась как пассивность, основные исторические аналогии, на которых он выстраивал свой образ, в том числе фигура Генриха IV, плохо работали.

Вторым фактором стала невозможность в полной мере руководить контрреволюционным движением, находясь за пределами Франции. Стремительно менявшаяся ситуация в стране требовала мгновенно принимать решения, использовать те возможности, которые открывались совсем ненадолго, вести переговоры с республиканцами, готовыми перейти на сторону роялистов. Сколько бы агентств или советов ни организовывал Людовик XVIII, их члены не могли сыграть роль государя хотя бы потому, что их слово ничего не стоило в политическом торге. Баррасу, Пишегрю, Бонапарту - всем нужны были гарантии лично от короля. Из года в год роялисты восточных и западных провинций говорили о том, что они смогут добиться успеха лишь тогда, когда во главе их встанет особа королевской крови. Не хватило агентам авторитета и для того, чтобы удержать в узде роялистов в 1799 г.: восстания в различных регионах начались в разное время и не слились воедино.

Хотя уже к 1797 г. Людовику XVIII удалось создать сети и каналы, позволяющие координировать роялистские организации в стране и наладить обмен информацией, расстояния и скорость доставки корреспонденции раз за разом оказывались для короля критичными. Он не сумел оперативно отреагировать на недовольство парижан в конце 1795 г., не успел консолидировать монархистов перед 18 фрюктидора, его переговоры с генералами и депутатами носили затяжной характер.

Из-за этого король то и дело попадал в патовую ситуацию. Сам он не мог оказаться во Франции без помощи великих держав, а те не стремились ему в этом поспособствовать. Не было у него и принцев, которым он мог бы поручить эту роль: принц Конде придерживался намного более правых взглядов, граф д’Артуа, помимо этого, был склонен к неумеренной самостоятельности и оказался не на высоте в тот единственный раз, когда ему всё же доверили представлять особу короля в Бретани.