Танец страсти - читать онлайн книгу. Автор: Полина Поплавская cтр.№ 47

“Одно воздействует на другое в течение времени, стало быть, это второе претерпевает от первого, потому что это заложено в его природе — претерпевать”.

Рассуждение казалось неполным, а может быть, чтобы как следует в нем разобраться, требовалось больше внимания и сосредоточенности. Буреус отложил трактат, чтобы заняться повседневными делами. На столе лежала стопка корреспонденции, требовавшей незамедлительного ответа, а чуть в стороне — незаконченные эскизы скульптур для “Васы”.

Времени оставалось мало, но ученый все медлил и медлил с работой, мотивируя задержку тем, что еще не оправился от болезни. Но и передавать это дело кому-то он не хотел: ему казалось, что с помощью символических корабельных украшений он должен совершить невозможное — уберечь судно от гибели. Никто не решался вслух обсуждать последнее распоряжение короля, но самые отчаянные мастера шептались между собой, сетуя на то, что теперь столько работы пойдет насмарку. Хенрик Хибертссон, которого Буреус несколько раз встречал на верфи, ходил как в воду опущенный и время от времени обреченно разводил руками, не говоря ни слова. Сам ученый не находил себе места, хотя и скрывал тщательнейшим образом свои терзания даже от приближенных слуг.

Три дня после прихода крестьянина горячка не отпускала Буреуса — крепкий сон сменялся бредом, старик лишь изредка приходил в себя и тут же снова впадал в забытье. Когда к вечеру третьего дня он очнулся, то первым делом позвал камердинера, чтобы тот немедленно принес ему написанное две ночи назад письмо к королю. Камердинер удивился — хозяин велел срочно отослать письмо, так что оно уже давно в пути. Буреус не смог сдержать стон — его худшие опасения подтвердились. Что теперь делать? Послать вдогонку еще одно послание, о том, что был болен и просит не верить написанному в предыдущем письме? Густав Адольф всегда был милостив к нему, но тут наверняка решит, что старик окончательно выжил из ума. Да и что он может написать? Что, мол, сообщил его величеству сведения о новшестве в корабельном деле по недомыслию, желая предотвратить спуск флагмана на воду? Да и поздно уже отговаривать короля — он, как капризное дитя, непременно хочет, чтобы у него была такая же игрушка, как у французов…

Видно, старость и в самом деле принялась играть с ним злые шутки — как полагаться на собственное разумение после такой промашки? И советчиков, которым можно было бы доверять, теперь не сыщешь. Расстроенный, Буреус ходил по своему кабинету из угла в угол. Душно, надо глотнуть свежего воздуха, а заодно посмотреть, что делается на верфях. Может, изобретательные голландцы придумали что-нибудь, чтобы с честью выйти из положения.

Упругой, вовсе не стариковской походкой Буреус шагал по свежевыпавшему снегу вдоль штабелей бревен туда, где возвышался тяжеловесный остов корабля. Вот он, королевский лес — ученый оглядел длинные ряды спилов, вспоминая, что в лихорадке задавался вопросом — как найти среди них дерево, обладающее магической силой… Морок, дьявольское наваждение — вот что это было. Его взгляд упал на колоду, лежавшую отдельно от остальных стволов. С одного боку колода была совсем плоской, словно дерево росло, прислонившись к гранитной плите.

Сам не зная зачем, старик счистил снег с плоской стороны колоды. Кора здесь была уже ободрана, и перед Буреусом появилась ровная поверхность намокшей светло-бурой древесины, напоминавшая кусок пергамента. Сходство усиливалось тем, что поверхность была изъедена жучками: не один год они прокладывали под корой свои дорожки, а вот теперь их тайный труд был явлен свету и, оттененный белизной забившегося в бороздки снега, был похож на какие-то письмена. Поразительная вещь — вероятно, насекомые селились ярусами, потому что следы их деятельности ровными рядами располагались один над другим. Буреус прищурил старые глаза. Эти пересечения прямых дорожек, закорючки и острые углы что-то напоминали ему. Он приблизил лицо к дереву. Если сосредоточиться, то, возможно, он сумеет прочесть, что здесь написано.

Уже разобрав письмена до середины, он осознал, что читает руны. Несколько лет назад он решил всерьез заняться старым языком, на котором говорили древние скандинавы. Двух своих учеников, из простых, он послал, чтобы они объездили самые глухие деревни в поисках надписей, что остались с языческих времен, и рассказчиков, которые еще помнили древние саги. Первое время результатов было не много — люди опасались подвоха, никто не верил, что придворный ученый может интересоваться простонародными сказками. Но зато, когда несколько смельчаков вернулись домой со щедрым вознаграждением, дело пошло на лад. Нужно было даже прилагать дополнительные усилия, чтобы работа не получила слишком широкую огласку — Буреус опасался прослыть чудаком, а их при дворе Густава Адольфа не жаловали.

Сейчас, после того как он по высочайшему распоряжению занялся украшением королевских кораблей, все остальные дела были заброшены. Только раз в неделю он принимал людей, чтобы записывать саги, но рассказчики повторялись, и все реже ему доводилось услышать что-то действительно новое. Зато теперь, увидев надпись, которую он сначала принял за работу жучков-короедов, Буреус почувствовал настоящее волнение.

От прочитанного старика прошиб пот — он даже подумал, что это возвращается болезнь. “Дважды верхушка ясеня увидит сушу. Ищи в одной чистой жертве причину битвы. Дерево это — одно, но вкупе с другим оно время вершит”. А ниже следовало несколько значков, в которых Буреус распознал заклинания, но какие именно — разобрать не смог: они смешивались с дорожками, прогрызенными короедами, и терялись в трещинах у спила.

Верхушка ясеня — снова ему попадается этот зловещий символ! Ученый подозвал человека, грузившего бревна на возок, чтобы тащить их к остову корабля, и велел ему выпилить плоский край ствола. Магические значки он оставил на колоде — от греха подальше, а выпиленный кусок с надписью забрал с собой.

По пути домой он не решался смотреть на руны, боясь обнаружить что-то еще. И только в кабинете, взглянув на кусок дерева, обомлел: снег окончательно стаял, и стало видно, что письмена, складывавшиеся в связную надпись, и в самом деле не что иное, как проточенные жучками ложбинки, даже самое искусное долото не могло бы их подделать! Плавные изменения толщины желобков, заостренные края — сомнений быть не могло.

Буреус смотрел на явленное ему чудо и никак не мог решить, что делать с ним дальше. Уничтожить — страшно, но оставить — еще страшнее. Наконец, велел слуге принести инструмент и принялся протачивать руны, углубляя их. Надпись лучше сохранится, а заодно — никто не догадается, как она здесь появилась. Мало ли что за узоры вздумалось вырезать придворному ученому? Теперь можно было звать мастера, чтобы тот отшлифовал и покрыл эту диковину лаком, но Буреус все сидел, не в силах оторвать глаз от волшебного куска дерева. Ясень… Верхушка ясеня и суша… Дерево вместе с другим время вершит… О чем это?

Чтобы отвлечься от бесплодных раздумий, Буреус взялся за общий эскиз украшений корабля, вид сбоку. “Васа”, теперь уже с двумя оружейными палубами — соотношения еще уточняются, но общий вид представить можно. Не хотелось начинать с верхних ярусов — их парадный вид, после того как Буреус сам уготовил судну недолгую и печальную судьбу, казался ему неуместным. Как будет выглядеть трюм? Старик набросал на листке плотно прилегавшие друг к другу бревна и рассекавшие их через равные промежутки дуги шпангоутов… Вот здесь, ближе к корме, могло бы получиться отличное место для тайника. Он прочертил пером маленький прямоугольник. Потом грустно подумал: зачем что-то прятать на обреченном корабле? Буреус вновь поглядел на выпиленный кусок колоды. Едва ли ему суждено будет попасть в чьи-то руки, но все же… Он не может уничтожить эту страшную и диковинную вещь — просто спрячет ее там, где судьбе будет угодно.