Рейс - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Лойко cтр.№ 15

Однажды, совсем по другому поводу — уже с острой болью в пояснице, Алехин навестил своего старого знакомого, мануального терапевта, полковника медицинской службы Сергея Федоровича Глушакова, заведующего отделением рефлексотерапии в военном госпитале имени Мандрыко.

Они были знакомы уже лет пять, с тех самых пор как Сергей раскрыл банду домушников, ограбивших квартиру Глушакова, и помог вернуть хозяину почти все украденное. Глушаков был известен всей Москве как гениальный мануальщик. За один сеанс он мог привести в порядок любую спину или поясницу и, говорят, даже вправлял позвоночные грыжи. Кроме того, он был прекрасным иглоукалывателем и в свое время ездил к дружественным китайцам в Благовещенск на курсы акупунктуры.

Алехин заодно показал Глушакову свой странный синяк. Тот осмотрел его, медленно покачал головой, словно увидел злокачественное образование и осторожно надавил на пятно большим пальцем. Сергей осел и повалился на тахту. Глаза его остекленели, дыхание прекратилось. Пульс исчез. Глушаков совершенно спокойно склонился над ним и медленно и отчетливо произнес, глядя прямо Сергею в лицо:

— Сережа, я знаю, ты видишь и слышишь меня. Слушай внимательно. Попробуй глотнуть. Сделать глотательное движение. Глотай! Один глоток. У тебя получится. Давай, давай. Не ленись. Один глоток.

Обездвиженный и парализованный, Сергей напрягся и со второй или третьей попытки сделал-таки глоток. Сделал и задышал.

Глушаков был немногословен. Угостил его чаем и попросил приехать снова.

Через неделю они повторили опыт с тем же результатом. Потом еще и еще раз. Сергей снова и снова умирал и возвращался к жизни. Между четвертым и пятым сеансом он несколько раз легко, словно робот, самостоятельно отключался и возвращался к жизни уже у себя дома, чем однажды неимоверно напугал вернувшуюся из магазина жену, у которой случилась истерика. Пока она в отчаянии вызывала «скорую», муж «воскрес» сам.

Наконец, в последний его визит Глушаков усадил Алехина в кресло. Принес из кухни армянского коньяку с лимоном и, выпив с Сергеем по рюмочке, нарушив тем самым свой «сухой закон» после трех лет на Афганской войне, торжественно произнес:

— Ты, Сережа, конечно, можешь теперь выступать в цирке, зарабатывать приличные бабки и перестать ловить отбросов общества. Ну, а если серьезно, то передо мной сейчас сидит в добром здравии уникальный, один на сто миллионов, обладатель редчайшей двести девяносто шестой точки акупунктуры — точки жизни и смерти, или по-китайски «шенгси диань», — Глушаков даже написал название иероглифами — 生死 — на бумажке, которую торжественно вручил Алехину, как почетную грамоту.

Они выпили еще. Глушаков долго рассказывал изумленному Сергею про вселенную под названием «человеческое тело» и звезды и галактики в ней. В его случае речь шла о феномене, объяснить природу которого с точки зрения классической медицины невозможно. Состояние не коматозное и даже не пограничное, а скорее какое-то… запредельное. Кислород продолжает поступать в легкие. Человек продолжает находиться в полном сознании и отдавать себе отчет во всем, что происходит вокруг него. Он все слышит и все видит (в основном периферийным зрением — глаза открыты, зрачки не двигаются, не реагируют на свет или движение). С другой, внешней стороны, создается полное ощущение клинической смерти. При первичном осмотре дыхания нет, пульса нет, сердце не бьется. Но если не приходить в себя, то и продвинутые медицинские приборы в дальнейшем не способны фиксировать признаки жизни. Глушаков поведал, что истории известно множество таких ранее необъяснимых случаев. Нечто подобное, из серии трагических чудес, в свое время произошло с Николаем Васильевичем Гоголем, которого похоронили, а когда по какой-то причине вскорости эксгумировали, писатель, по слухам, лежал на боку. То есть очнулся в гробу и умер там уже по-настоящему, не в силах выбраться наружу. Человек приходит в себя или при повторном воздействии на точку, или совершая глотательное движение, единственное физическое действие, на которое он в данный момент способен. Невероятно, но факт. Это не летаргический сон, а нечто другое, чему нет разумного объяснения и что официальная медицина и наука отказываются признавать.

Было уже за полночь, когда, наконец, ошеломленный Алехин встал, обнял доктора, поблагодарил его и отправился восвояси. Больше они не встречались. Дома и на работе проштудировал в Интернете всю имеющуюся литературу по иглоукалыванию и летаргии, но ясности у него от этого не прибавилось. И с тех пор он держал свою тайну при себе, не поделившись этим открытием ни с Антоном, ни с женой, которую Алехин больше не пугал преждевременной кончиной и чудесным воскресением Лазаря.

Лос-Анджелес. Июль

Все шло к тому, что Сергею, если он немедленно не воскреснет, как учили, предстояло сгореть вместе со своей яхтой, пары горючего в моторном отсеке которой достигли критической концентрации и сдетонировали в тот момент, когда она наконец вышла в открытый океан, тем самым превратив береговую линию во второй горизонт.

Раздался взрыв. Яхту тряхнуло, как во время шторма. Потом после короткого затишья сверху, с палубы, стали доноситься жуткие вопли; похоже было, что кто-то из злодеев ранен или один из них улетел за борт. Кричали дуэтом, на два голоса — мужской и женский.

Алехин осознавал, что яхта горит и тонет, одновременно распадаясь на части. Но он ничего не мог с этим поделать. Он продолжал без движения и без дыхания лежать на полу и, как ни старался, так и не мог сделать необходимый спасительный глоток.

Москва. Июль

Стол длинный, метров шесть, не меньше. Массивный и холодный. Из камня. То ли гранита, то ли мрамора. В подвальном сумраке толком не разберешь. За столом — четверо, по одному с каждой стороны. Но главного видно сразу. Щуплый и лысоватый, с пустыми белесыми глазами, он сидит во главе стола со скучающим видом, медленными полукруговыми движениями головы разминая затекшую шею.

Остальные трое расположились треугольником с другой стороны стола, почти касаясь локтями друг друга, и поедают глазами старшего, хотя внешне они не выглядят моложе, скорее даже наоборот.

— Итак, покалякаем о делах наших скорбных, — главный начал встречу с цитаты из популярного фильма своего любимого режиссера.

Свет постепенно потух, как в кинозале, и за спиной говорившего засветился огромный, во всю стену, экран. На нем человек в туго перетянутой портупеей камуфляжной полевой форме без знаков различия, с глубоко посаженными зеленовато-водянистыми глазами и одутловатым лицом, на котором выделялись ухоженные щегольские усики, заметно грассируя, заявил: «В районе Снежного только что мы сбили самолет украинских ВВС. Предупреждали же — не летать в нашем небе. “Птичка” упала за террикон. Где-то за шахтой “Прогресс”. Жилой сектор не зацепила. Мирные люди не пострадали». Затем последовали кадры, на которых было хорошо видно, как с земли на горизонте поднимается сносимый ветром вправо огромный столб черного дыма.