«Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Алексеев cтр.№ 194

21 января 1936 года специальная высшая полиция (токко) арестовала «Ронина» — Каваи Тэйкити. Его арест никак не был связан с последовавшими событиями 26 февраля. Ордер на арест был выдан юрисконсультом японского консульства в Чунцине. Японским консульским судом ему было предъявлено обвинение в пропагандистской деятельности в Шанхае и в принуждении по приказам «Международной коммунистической партии» некоего Седзима Рюки к поступлению на работу в кэмпейтай ради получения секретной военной информации. Предполагалось, что Каваи передавал такую информацию, полученную от Седзима, членам китайской коммунистической партии. Следствие целиком сосредоточилось на связях Каваи с КПК. Получив возможность ответить на обвинения, он заявил, что все, что касается пропагандистской деятельности, было правдой. Остальные обвинения он решительно отверг. Консульским судом Каваи был приговорен к десяти месяцам тюремного заключения за нарушение Закона о сохранении мира.

«Сотрудничество Рюки с Каваи началось весной 1929 года в Пекине. Седзима был клерком в японском правительственном учреждении. Они с Каваи и трое-четверо других японцев, симпатизировавших китайскому коммунистическому движению, объединили усилия в изучении марксистской литературы и ее приложении к ситуации в Китае. С течением времени теоретические изыски уступили место практической работе, и учебная группа превратилась в китайско-японскую Лигу борьбы — организацию, занимавшуюся агитацией и пропагандой и действовавшую под руководством китайской коммунистической партии.

В начале 1932 года Седзима поступил на службу в японский кэмпейтай в Маньчжурии в качестве переводчика. В феврале 1933 он получил приказ присоединиться к операциям по очистке провинции Джихо от китайских вооруженных сил. Седзима надеялся погибнуть в бою и в качестве последней услуги делу китайского коммунизма выкрал секретные документы кэмпейтай, чтобы передать их Каваи, который, как был уверен Седзима, находился в Шанхае и отвечал за передачу бумаг китайцам. С этой целью Седзима доверил украденные документы курьеру. Однако в этот момент Каваи уехал из Шанхая по делам, и потому бумаги попали к китайским коммунистам по другим каналам. Каваи ничего не знал об этих передачах, и потому во время допросов мог вполне чистосердечно ссылаться на свое незнание. Хотя, с другой стороны, Седзима, очевидно, вполне искренне верил, что секретные документы прошли через руки Каваи.

Сражение в Джихо не принесло Седзиме почетной солдатской смерти … Седзиму мучили сомнения в отношении своих поступков. Так продолжалось несколько месяцев, пока, наконец, Седзима не обнаружил, что находится под наблюдением полиции. В конце концов он добровольно явился в центральный полицейский участок Чунциня и чистосердечно признался во всем» ^[499].

Ограничив расследование кругом отношений Каваи с Седзимой и китайскими коммунистами, полиция не сумела вскрыть его связи с Одзаки и нелегальной резидентурой Зорге в Шанхае. Каваи пишет в своей книге: «Если во время допросов в Чунцине я сказал бы хоть слово об Одзаки, Зорге или о своей работе в Японии, то группа Зорге была бы открыта уже в 1936 году. Но тогда Зорге и Одзаки скорее всего избежали бы приговора к высшей мере наказания — смерти» ^[500]. Выйдя из тюрьмы уже в 1936 г., Каваи проживал некоторое время в Тяньцзине.

«Женщина», в прошлом «левой ориентации», имевшая «много хороших друзей», связь с которой, по словам «Рамзая», он получил через «Джо» и которая была арестована в результате «инцидента 26 февраля», была Кудзуми Фусако, имевшая за плечами коммунистическое прошлое. Родилась в префектуре Окаяма в 1888 г. В 1912 году окончила высшую женскую школу. Была активисткой левой студенческой организации «Гёминкай» в университете Васэда. С 1927 г. состояла членом коммунистической партии Японии. Являлась членом Хоккайдского окружного комитета КПЯ. Считалась гражданской женой одного из руководителей коммунистической партии Митамура Сиро (в 1933 г. отошел от коммунистического движения). К концу четырехлетнего срока тюремного заключения по приговору, вынесенному ей в 1929 году за нарушение закона «О поддержании общественного спокойствия», Кудзуми пошла на формальное отречение от своей политической веры, и когда после освобождения из тюрьмы переехала на юг, в Токио, полиция уже знала ее, как раскаявшуюся коммунистку. Было ли ее тюремное раскаяние искренним или нет, верность ее делу коммунизма была по-прежнему тверда. Примкнула к Социалистической массовой партии — Сюкай тайсюто (образована в 1932 г. в результате объединения Социал-демократической партии — Сюкай минсюто и Национальной рабоче-крестьянской массовой партии — Дзэнкоку роно тайсюто; сотрудничая с военщиной в конце 1930-х гг., руководство этой партии объявило в июле 1940 г. о ее роспуске, включившись в так называемое движение за создание новой политической структуры).

В начале 1936 года Кудзуми познакомилась с Мияги. Некоторое время они встречались, по крайней мере, раз в неделю, и Мияги давал ей немного денег на расходы. Она собирала информацию о февральском мятеже, а потом о «левом» движении в целом ^[501].

Кудзуми имела некоторые связи в информационном бюро кабинета министров, в социалистической массовой партии, в «Обществе друзей Великой Японии» и некоторых других массовых организациях. Однако, эти связи не нашли широкого использования в ее разведывательной деятельности. 2–3 письменных доклада Кудзуми («О событиях в посольстве», «О предвыборной борьбе с соц. партии») — не представляли особой ценности.

В почте, переданной в Центр с Максом Клаузеном, было еще одно письмо, в котором Зорге сообщал следующее:

«Уважаемый директор!

Я хотел бы Вам высказать свою благодарность за то признание всей нашей фирме, которое Вы выразили по поводу юбилея. Мы, конечно, были очень обрадованы Вашей похвалой. Одновременно я хотел бы поблагодарить Вас за заботу о моей жене…

26.2. имело для нашей работы тяжелые последствия. Сложность и затруднения в нашей работе еще более увеличились. Становится все более и более затруднительным передвигаться, не вызывая за собой постоянного наблюдения. Кроме того, усложнившиеся условия стоили нашей фирме некоторых ее сотрудников. И, наконец, все прочие источники значительно уменьшили свою производительность или иссякли совсем. По этой причине я ни в малейшей степени не развил те возможности, которые намечались до 26.2. и которые я себе поставил как цель в своей работе. Мы отброшены назад. Фактически мы уже сегодня работаем в условиях предмобилизационного периода. Я прошу принять это во внимание при оценке моей работы. В самом деле, тут очень непросто.

Несмотря на это надеюсь, что следующей почтой удастся послать Вам лучший и более обильный материал.

С лучшими приветами от меня и от всей фирмы, Ваш Рамзай.

Мая 1936 г.

/Н2. Заготовить копию для Нар. Комис. СУ. 16.7.36./».