По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 98

– О-о, гур хан! – и они набросились на варево, как заморные мальки бросаются к жерлу проруби за глотком воздуха. – О-о! Гусь! – стонали они. – Гусь… Гур хан… Гур хан… Гусь… Гу… Гу…

О, был бы гур хан гусем! Он бы улетел от вас к Ача-хотун. Она взяла бы хур и запела своим волшебным, не то что у Джамухи, голосом! Ее голос хочется потрогать как перо павлина, как серебряную иглу, в ушко которой вдернуты разноцветные китайские нити! О, Ача-хотун, сирота, так и не спевшая колыбельной над упругим тельцем их ребенка…

– Что с тобой, гур хан? – спросил кто-то из турхатов. – Ты молишься?

О, был бы гур хан гусем – вы б его съели!

– Я пою… – тихо отвечал Джамуха. – Пою колыбельную для вас, дети… Прежде чем уснете – не забудьте потушить костер, скоро стемнеет и его станет видно издалека. – Он обвел глазами лоснящиеся гусиным жиром лица юношей и повысил голос: – Завтра всем надеть парадную одежду. Приведите ее в надлежащий вид.

Турхаты озадачились: во время походов «парадное» означало «боевое». Куда же они завтра отправляются? Не готовит ли гур хан впятером атаку на вражеский курень?

Джамуха ночью не сомкнул глаз, а утром, когда солнечные лучи едва коснулись на северо-востоке снеговых горных шапок – гольцов, он поднял парней. Накануне воины выдраили песком и начистили жирным войлоком свои доспехи. Они матово-ало отсвечивали в робких лучах нового дня, когда турхаты встали перед гур ханом в ряд и опустились на колена в готовности слушать и исполнять приказ.

– Мы в ловушке, – ошеломил их Джамуха первой же фразой. – Нет проку шакалами в поисках падали слоняться по горным ущельям. Сейчас же ведите меня к людям Чингисхана и сдайте им своего гур хана. Они уже наверняка стерли пятки, гоняясь за мной. Дело мое проиграно, а тело – вот оно, берите его – и вам воздадут почести, чины и подарки. Только не удумайте пойти к своим джаджиратам: они станут мстить вам. Проситесь в какой-нибудь небольшенький чужой род – там вас с радостью примут…

Джамуха видел, как уткнулись очесами в землю его турхаты: он вскрыл их тайное желание, он ошеломил и обезоружил их. Казалось, они прервали дыхание и не хотят верить своим ушам. Никто не вскинулся оскорбленный, не зашумел, протестуя и призывая к смерти в бою. Из скольких же достойных выбрали вот этих шакалов в охрану гур хана? Им так хочется жить, что они забыли о том, как поступает с предателями андай Джамухи – Чингисхан.

Джамуха продолжил:

– По прибытии туда объявите, что будете разговаривать только с мэгэней-тойоном. Пусть карачаи сколько угодно выкручивают вам руки – не снисходите к ним и не вступайте в переговоры. Тойону же мэгэнею ты, Халгы-джасабыл, скажешь так: «Мы вручаем вам, вверяем в ваши руки кровного врага Чингисхана Джамуху гур хана. А сами, мол, не ждем от вас никакой иной награды, кроме счастья быть сопричастными служить великому Чингисхану своими копьями, стрелами и пальмами! Повтори!»

Халгы-джасабыл памятлив. Повторил слово в слово наказ гур хана. Интересно, сколько еще проживет его память, гнездящаяся в широколобой голове? Джамуха невольно погладил рукой черный камень: спасибо, брат, за науку.

* * *

Шли туда, куда был провешен зримый изгиб радуги – к ставке монголов, кое-где – вброд, кое-где – спешившись, но шли напрямик.

Первые же заставы, ничему внешне не удивляясь, пропускали всадников вглубь расположения. Джамуха заметил среди разнородного этого войска динлинцев с жемчужными серьгами в ушах и понял, что они из давних сторонников андая: этот жемчуг был среди даров цзиньского императора Тэмучину; он видал и низкорослых, широколицых и скуластых монголов с тощей растительностью на лицах и щелками быстрых глаз без ресниц; встречались рыжеволосые джирджены-нучи, ранее обитавшие между реками Нонни и Сунгари и разбитые, покоренные Тэмучином год назад… Видать, к победителям в их крупноячеистую сеть попались многие большие и малые, знатные и безродные.

При подходе к главному сурту встали в ожидании монгольского тойона-мэгэнея, окруженные пестрой толпой людей, что собрались поглазеть на смиренного Джамуху и громко произносили его имя. Джамуха не опускал головы, и губы его искривила легкая невольная усмешка.

– Разве покойники улыбаются? – язвительно спросил кто-то, жаждущий встретиться взглядом с плененным тигром, но тигр лишь щурился по-кошачьи и не желал снисходить до взгляда в сторону ничтожного. На крикуна зароптали, зашикали, но тут вышел из белого сурта мэгэней-тойон в сопровождении свиты и наступила тишина.

На него Джамуха взглянул открыто и в который раз удивился юношескому облику этого начальствующего, одного из многих, в ком андай прозревал великое будущее! Усунтаю не было и двадцати, но стать, выражение достоинства в каждом повороте головы и мановении рук говорили о породе. В окружении командиров много старше его годами еще более выявлялись Богом данные чистота, свежесть, здоровье и гибкость стана, перетянутого золототканым поясом. Этот юноша был послан командовать охранным войском на границе, и его воле подчинялось здесь все, кроме восхода и заката солнца. Скажи он – и покорные ему люди перекроют течение реки и повернут ее бег вспять. Но откуда опыт? Ведь любая его ошибка грозит неисчислимыми бедами! Нет, подумал Джамуха, я бы такого назначить не рискнул… Потому я здесь, окруженный предателями.

Джамуха опустил взгляд, и наблюдавший за ним Халгы-джасабыл понял этот знак. Он поднял правую руку, на запястье которой висела униженная бессилием камча, и, дождавшись тишины, произнес слова, заученные накануне. Потом спешился и, расстелив перед своим ровесником лоскут пестрой китайской ткани, положил на него пояс и шапку своего гур хана. Люди ахнули как по команде и как по команде же смолкли, видя, что их молодой тойон остался невозмутим. К нему приблизились два старца из числа приближенных и тихо заговорили о чем-то. Выслушав старцев, молодой тойон сделал шаг в сторону Джамухи и заговорил сочным, звучащим медью голосом:

– Джамуха гур хан! Я преклоняюсь перед твоим славным именем и храбростью одинокого волка! Я молод, но твердо запомнил, что почтение к чинам и заслугам еще никому не вредило. Потому без распоряжения Чингисхана я, мэгэней-тойон Усунтай, не имею права принять высокие знаки гур хана – его шапку и его пояс. Возвращаю их тебе, а чуть позже мы отрядим тебе приличествующую свиту и проводим тебя до верховной ставки. Однако это не относится к твоим турхатам! Прикажи им сдать нашей охране шапки и пояса, как того требует боевая обстановка и древний обычай. А мы – люди маленькие. Мы только встретили тебя. Судить же будет совет высших, гур хан. Я сказал, вы услышали!