По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 297

* * *

А между тем в эти же дни вдруг облетела всех весть о предании Верховному суду командующего одного из передовых, ударных тумэнов – Тохучара, и все прежние слухи и толки о судебных делах по сравнению с этим показались ничтожными, отодвинулись в сторону. Потому что Тохучар входил в число крупнейших тойонов монгольского Ила, имел чин тойона-тумэнэя.

Случилось так, что Джэбэ, Сюбетей и Тохучар с небольшими головными частями были отправлены вперед. Задачей их, кроме разведки боем войск отступающего врага, была подготовка путей следования основных сил, организация переправ через реки, поиск подходящих пастбищ. Они должны были, по возможности, обходить населенные людные места стороной, ни в коем случае не трогать местных жителей, даже и посевы не портить, не вытаптывать, как это делалось и в Китае.

Двигавшийся впереди Джэбэ, за ним и Сюбетей выполнили приказ точно, прошли незамеченными, считай, никого не тронув; но передовой мэгэн Тохучара по пути ограбил несколько небольших поселений, угнал скот… Из-за этого один из лучших султанских тойонов, Мелик-Хан, с мнением которого считались все, но до сих пор стоявший в стороне, не вступавший в войну, решил соединиться с Джалал-ад-дином, стоявшим неподалеку наготове с огромным войском, – и они вместе начали наступление на основные силы монголов.

И вот последние столкнулись с четырьмя тумэнами Мелик-Хана и пятью тумэнами Джалала-ад-дина – с силой, в общей сложности превосходящей по численности монгольские войска раза в три. Первым под удар попал небольшой отряд Сиги-Кутука, был разгромлен и с большими потерями еле успел вырваться, укрыться под крылом основных сил…

Сам хан с младшим сыном, сходясь с врагом в стычках лишь отдельными небольшими отрядами, отступал по степи.

Воодушевившись этим, Джалал-ад-дин, несмотря на предупреждения Мелик-Хана, буквально сел на плечи монголам и довольно далеко вторгся в Красные Пески. И конечно же, его войско, в основном состоящее из пеших частей, завязло в песках, растянулось на большие расстояния и оказалось неспособным использовать свое численное превосходство. Монголы в это время повернули ушедшие далеко вперед и оказавшиеся в тылу сартелов части Джэбэ, Сюбетея и Тохучара, напали на врага вместе и со всех сторон. Первым делом отрезали его вырвавшиеся вперед конные части и разгромили их. Потом расправились и с пешими, растянувшимися по всей пустыне.

Мелик-Хана захватить не удалось. С несколькими нукерами под покровом ночной темноты он сумел вырваться из окружения и скрыться. Джалал-ад-дин верхом на коне отважно бросился с высокой кручи в реку и таким образом тоже избежал пленения…

Исполнилось уже пятнадцать лет, как Джасак введен был в жизнь монголов и стал законом едва ли не всего их бытования, вытесняя постепенно родовое право и мораль вошедших в Ил племен. Хотя он и сам понемногу менялся за это время и теперь заметно отличался от своего первоначального вида, основы его оставались незыблемыми. Он охватывал весьма многие стороны жизни, и всякие непредвиденные правовые случаи, события, происшествия то и дело вытаскивали из него на поверхность, делали значимым какое-то новое его содержание, другие установления, на которые раньше никто не обращал внимания.

Так, недавно решили провести, наконец, судебный разбор случая с правителем Отрара Хайырханом, понять, почему, из-за чего он организовал столь упорное сопротивление своей крепости, бился до последнего? Как случилось, что было вероломно и дико вырезано все монгольское посольство, четыреста пятьдесят с лишним человек пали жертвами какого-то заговора, отчего и началась столь кровопролитная и жестокая война? Опросили множество местных свидетелей, и выяснили невероятное: Хайырхан лично в случившемся нисколько не виноват и, более того, с самого начала будучи не в ладах с султаном, он держал сторону монголов…

И если бы осаждавшие крепость военачальники своевременно учли всё это и послали к Хайырхану доверенных лазутчиков, которые переговорили бы с ним и перетянули на сторону монголов, то всё обошлось бы совершенно по-другому. Несмотря на погубленное посольство, при добровольной сдаче сохранили бы жизнь и имущество всех защитников Отрара, и сам город остался бы цел. Да, дорого стоит упущенный момент, и не вернуть того, что уже случилось. А уж воскресить мертвого тем более невозможно.

Но этот печальный случай как раз и стал главным основанием для обвинения Тохучара: «Мелик-Хан, как и Хайырхан, был нашим, считай, сторонником. И только обозлившись из-за преступного недосмотра Тохучара, он поднялся против нас!..»

Оказывается, как утверждали обвинители, Мелик-Хан должен был так или иначе, но непременно перейти на нашу сторону, присоединиться к нам… Эти судебные крючкотворцы, «псы Джасака», не только уверовали в свои, придуманные ими самими же предположения, но уже нашли и «виноватого»…

Видно, у тех, кто давно отошел от настоящей жизни, от людских обыденных забот и всё сравнивает лишь с буквой закона, кто занимается только поиском подтверждений своего обвинения, портится и характер, и само восприятие мира и людей вокруг. Каждого они начинают подозревать в чем-то низменном, преступном, в самом простом и ясном деле будут искать подвох и корысть…

Но, с другой стороны, сможет ли раскрыть истинное лицо преступника человек, несведущий в законе, не знающий способов и приемов расследования, всего судебного порядка? А если преступник начнет намеренно путать, скрывать правду, уводить расследование в сторону, сваливать всё на безвинных? Легко судить со стороны, не зная всей сути обвинения, всех доказательств и показаний свидетелей. Если же вникать во все подробности, то даже простое дело начинает казаться сложным, запутанным… И так едва ль не в любом ремесле. О, как все-таки ясна, определенна и четко расписана по сравнению с этим жизнь простого военного – и чем ниже он в воинской иерархии, тем ему проще…

Из Балагасуна, где находилась Ставка правителя уйгуров, тюсюмэл Верховного суда вернулся с хорошими для подсудимого показаниями самого Барчука: «Мешка этого я не видел, у нас его не было вообще. Да и кто станет хранить такие драгоценности среди оружия да разного походного скарба? Подобное обвинение против военачальника может выдвинуть только недалекий человек, совершенно не разбирающийся в цене этих самоцветов, их значении для хозяина. А на своем веку я перевидал немало тойонов, но такого способного, понимающего наши уйгурские особенности и честного человека, как мэгэнэй Курбан, еще не встречал…»

Когда Махмуд довел по большому секрету до старика Аргаса этот отзыв Барчука, тот обрадовался, как никогда раньше: неужто, наконец, правда начинает брать верх?!.

И как может, оказывается, измениться человек!

А ведь когда Барчук был здесь, среди войска, он казался таким нерешительным и даже недалеким, не способным брать на себя ответственность за что-либо. Но стоило ему вернуться к себе домой, сесть на свой трон великого правителя, как тут же стали уверенными и слова его, и действия – и, как утверждает умный купец, изменился сам образ мыслей его! Теперь Барчук не только вождь уйгуров. Теперь он, по сути, наравне с монголами владыка Шелкового пути – потока несметных богатств, движения мировых средств, путей, текущих из глубин Китая до Самарканда, а далее через Багдад до портов Средиземноморья и на самый дальний Запад, а это с ответвлениями тысячи кес. Ну, а деньги, как известно, и с ними власть разительно меняют человека, делают его увереннее, сильнее, выявляя ранее заторможенные способности и возможности.