По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 247

– А безумный правитель? – Джучи улыбнулся. – Их ведь, оказывается, едва ли не большинство…

– Ну, не надо слишком уж упрощать такие сложные вещи. Даже ошибающийся то и дело правитель не считает себя дураком, тоже не хочет, чтобы войска его ослабели, пытается принять меры по улучшению жизни народа своего, по укреплению государства. Другое дело, что у него всё подчас выходит наоборот… Да и никакой выдающийся человек в одиночку не может управлять Илом. Для этого есть окружение. Но в этом ближнем окружении неизбежно возникает скрытая вражда, соперничество, разделение на группы. Ввязавшись в это, сразу попадешь в их сети. Получится так, что не ты правишь, а окружение будет править тобой – в своих, конечно, интересах. А заодно и твоим Илом. И вот этого никак нельзя допускать.

– Как же тогда быть?

– Как это – «как»?.. – Хан строго посмотрел в озадаченные глаза сына. – Быть над ними – и оттуда управлять ими. Окружение выбирает сам правитель. По себе знаешь: кто-то тебе нравится, кого-то приближаешь к себе, а кого и отталкиваешь. Доброе и злое в мире и в человеке почти всегда тесно переплетены – как выделить доброе, использовать всем во благо? Приближать нужно не только и не столько тех, кто рвется к тебе, таких будет много… Главное, выбрать тех, кто тебе нужен для больших дел, но сторонится, дичится власти. Суметь их расположить к себе, вызвать их доверие. Мало какой правитель сознательно и целенаправленно делает это; но искать неустанно, выделять и ставить на достойное дело талантливых людей – залог будущего величия правителя.

– И насколько же хлопотное, оказывается, это дело – искать… – озабоченно сказал Джучи. – Мы-то думаем, что это само собою делается.

А если оглянуться на себя – есть у него окружение, которое бы он выбирал лично? Нет, конечно же, кроме тех, кто случайно порой стал спутником в походах и боевой жизни. В сущности, это друзья, с которыми сблизился в прежних походах и старается брать их в следующие. И эти люди явно тянутся к нему, им нравится быть с ним…

Отец помолчал, вглядываясь в него, и безошибочно угадал его мысли:

– Это я говорю для тебя… Теперь мы редко будем видеться, а потому полагайся только на себя. Задумайся об этом и прежде выбери нужных тебе из людей, которые оказались с тобой рядом, которых хорошо знаешь. Повторю: выбирать нужно не по дружбе или привычке, а по способностям и из соображений полезности. А что делаешь ты? На мой взгляд, ты слишком привязываешься к людям, иногда к первым попавшимся на пути. С кем дольше находишься вместе, тех и держишь ближе… разве не так?

– Да, кажется, так и есть… – Джучи даже вспотел от неловкости и стыда. – Но я кое с кем уже разобрался, суровые условия войны помогли… Отец, а почему ты не говорил мне этого раньше? Я бы, может, сумел избежать многих ошибок…

– Нет, сын. Всему свое время. Раньше бы ты этого не понял и принял бы за пустое назидание. А теперь вижу – созрел, ибо сам во многом был на подступах к этой старой, вообще-то, истине. Ты теперь понял: правитель, не умеющий выбрать лучших людей, сам попадает в сети своего окружения. Единомышленники в нем, сговорившись, никого извне не допустят до тебя, создадут между тобой и народом твоим такую стену, которую и ты не сможешь уже преодолеть, разрушить… Остерегайся этого. Остальное же додумай сам. Ну, иди…

Хан посмотрел вслед задумчиво переступившему порог сыну и вспомнил, как сомневался, путался когда-то он сам – давно, только еще поднимаясь на ноги. Он, рано потерявший отца, не успел узнать отцовской науки. Да и не было возможности задуматься ни о чем другом, как только о спасении от постоянно грозившей опасности смерти, о защите себя и родных. О каком большом будущем могли быть мысли, когда не знаешь, выживешь ли завтра?

Кто сам остался около него в его тогдашнем безнадежном положении, веря только в его талант, тот и стал его окружением. Понятно, что не было у него и особого выбора, людей-то осталось совсем немного. Но едва ль не все они, выдержавшие неимоверные испытания, оказались деятелями великими: Боорчу, Джэлмэ, Мухулай, Джиргэдэй, Хубулай, Хуйулдар… А те же братья – и родные, и те, которых потом воспитала его мать?!.

Не может сейчас он сказать, что сам их разглядел, сам выбрал. Слишком уж они все как на подбор талантливы, сильны духом, неистощимы энергией – будто кто-то свыше дал ему таких соратников. Да и все мы, видно, родились и велись по жизни, оберегаемые свыше, ради создания такого великого Ила, ради того, чтобы многие народы его до поры до времени обрели покой и мирный труд… И если этот Ил будет долговечным, то родятся много еще таких людей. Да и в последнее уже время из гнезда Аргаса вылетают такие орлы, что неба им мало, земли не хватает, рвутся на запад…

Хан вздохнул. И всё вспоминал, перебирал давно прошедшее… Когда ему только исполнилось девять лет, той осенью умер его отец Джэсэгэй-Батыр. И Таргытай-Кирилтэй подговорил всех откочевать от них, бросив посреди пустой степи свою Ожулун-Хотун с маленькими детьми. Не послушались верного умершему полководцу денщика-тэнгсика Чархая, пытавшегося их остановить. Более того, в злобе тяжело ранили его копьем. И перед самой смертью Чархай успел позвать маленького Тэмучина, сказал ему:

– Бедный мой мальчик! Сиротой остаешься… Но будь мужчиной. Еще до твоего рождения все приметы указывали на твое будущее могущество… да, на высокое предназначение. Так что не забывай о нём, как бы ни было тебе горько, тяжело… – Он задыхался уже, говорил с перерывами, но, видно, очень хотел досказать. – Никогда не уходи в себя, не падай духом… оставь это слабым. И держи голову выше. Если даже будут обижать, унижать… не сопротивляйся попусту, только запомни. Не для мести, месть придет сама. А для того, чтобы знать и понимать участь гонимого, унижаемого… Когда-то и мы с твоим отцом знали одни победы… Тогда мы не знали… да, не думали, что настанут такие времена, когда наше слово ничего не будет стоить, наш приказ не будет выполняться… Сегодня я радуюсь одному – что Джэсэгэй-Батыр ушел, не узнав вероломства, этого подлого предательства. Что мы… Мальчик мой… В пустой розни между своими, в бездумных геройствах провели мы свои лучшие годы – и вот наказаны. А ты должен навсегда унять эту проклятую рознь, объединить Степь… Завещаем: исправь глупость отцов, изгони междоусобицу!.. Тебе еще много предстоит увидеть… испытать, узнать. Но не забудь эти… эти черные дни и годы… – Он уже хрипел, их старый тэнгсик, через силу выталкивая из себя слова, но не отпускал руки его. – Будешь страдать, голодать… но пусть мужество твое не притупится. Имей долгие мысли, которые идут дальше повседневной нужды… гляди вперед, в будущее. Роди в себе, укрепи длинную волю монголов…

Тут он потерял сознание и забормотал что-то бессвязное. Но вдруг каким-то чужим, зычным голосом ясно произнес:

– О, как много нас… какое огромное воинство! Как велика страна наша, как пространна… О, великий Ил! Чингис… Чингис, говорите?.. Да, это он, это величие наше!.. О, Бартан-Батыр… Хабыл-Хаган…Хутуктай-Мунгуй… Хутула-Каган… да, я вижу вас. Но где, где мой тойон, мой Джэсэгэй-Батыр? Почему его нет? О, горе мне… бедный, бедный мой…

Голос Чархая всё слабел, затихал, будто он куда-то удалялся – и вот стих совсем.