По велению Чингисхана - читать онлайн книгу. Автор: Николай Лугинов cтр.№ 189

– А-я! – И Элий почесал затылок. – Дошло! Ведь даже в таком великом Иле, каким было когда-то наше китайское государство, силы распылились, когда наступил раскол, вот и оказались мы под чужеземным игом.

– Понял наконец-то? Вот так и всегда с вами, с учёными людьми, у кого образованность – высший закон. Вечный ваш недуг: вы любое дело рассматриваете, будто на облаках сидите, свысока. Почему, а?

– Трудно сказать… Может, потому, что многие знания позволяют нам свысока относиться к тем, у кого таких знаний нет. А жизнь оказывается сложнее всех наших премудростей… – И Элий рассмеялся.

– А я так думаю: беда именно в гордыне вашей. Она – причина того, что суждения становятся неверными!

– И то правда! Но одну лишь премудрость винить нельзя. – У Элия, который так давно не вступал в спор с равным себе, стало радостно на сердце от этого поединка умов, разгорелись глаза, и он даже стал потирать руки от удовольствия. – Когда некто владеет силой, у него и нрав меняется. А премудрость, сознание того, что тебе ведомо нечто, чего другие не знают – ещё какая сила! Но в чём ты прав: это ведёт к гордыне и ослепляет, как одного человека, так и целый народ.

– Но и ты прав: нельзя винить знания сами по себе. Человек сам повинен, если он эти знания не в прок употребляет…

– Ну да… Вот и нас к нынешним нашим бедам толкнуло когда-то наше самомнение. Мол, за много веков мы постигли такие знания, что прочим народам недоступно, а еще немного – и с нами в премудрости никто не сравнится!

– Я и говорю, что всё от человека зависит…

– Но, погоди, а разве вы, монголы, не встали на неверную тропу? Ведь очевидно: вы тоже возомнили себя всемогущими, и лишь потому, что одолели столько других народов. А на деле вы не так сильны, как вам видится… Но всё же: вот вы явились сюда – и как же вы мыслите себе войну с врагом, который вас в десятки раз превосходит числом, который защищен вот такими-то мощными стенами? Ответь – я прямо спрашиваю тебя и прямого ответа жду! – Элий напрягся в ожидании.

– Верно говоришь, – тихо и с улыбкой отвечал Сюбетей, – нас мало, а враг многочислен. Мы ясно сознаём это, придя сюда.

– Нет, Сюбетей! Если б сознавали, не стали б добровольно совать голову в петлю. Вам вскружили голову ваши лёгкие победы в Степи, вот вы и надеетесь на свои силы. Но вы не заставите даже дрогнуть такого могучего врага!

– Заставим! – просто и решительно произнёс Сюбетей. – И тебе надлежало бы с нами быть заодно, если хочешь помочь своему народу.

– Сердцем я с вами заодно, ваше мироустройство ценю высоко, но, сам суди, как я могу примкнуть к тем, кто обречён на поражение?

– Нет. Победим – мы…

– Но как?! Поведай мне, убеди меня, и тогда я ради освобождения своего народа от рабства за вами в огонь и воду пойду!

– Сейчас не время ещё говорить об этом, а, даже и поведай я тебе – ты не поверил бы. – И Сюбетей вздохнул. – Увидишь сам.

– Увижу! Но что? Чего я только не передумал за все эти дни, а всё равно – не додумался. Не вижу я причин вашей уверенности в победе над врагом всего лишь с горсткой войск…

Сюбетей молча усмехнулся. Тут нукеры принесли суп из сушёного мяса, разлитый в небольшие фарфоровые сосуды, и твердые лепёшки.

А по восточной стороне небосклона уже загуляло алое пламя, мутное небо миг за мигом прояснялось, и уже можно было разглядеть окружающую местность. Вместе с солнцем появились и ранние земледельцы, кто с небольшой мотыгой на плече, кто с лопатой. И вскоре вся эта благодатная долина уже кишела работающими в поте лица людьми… Элий думал о них: эти бедняги, которых правители тут ценят ниже тяглового скота, не знают в жизни ничего, кроме ломового труда по велению господина. Они даже не догадываются, что скоро всё здесь обратится в прах и пепел. Но если б и догадались – куда же им деваться?.. Да, сейчас монгольские воины их не только тронуть– вспугнуть не могут, ибо им надо выжидать, затаившись, травинки лишней не помяв, зубы сжав и когтей не выпуская. Но – лишь грянет битва, они выкажут себя истинными зверьми хищными. И вряд ли кто спасёт этих бедняг-тружеников от монголов, даже если из крепости выйдет китайское войско – оно им не защита. Так что окажутся они меж двух огней, и первыми жертвами бедствия предстоит стать именно им…

Отвернулся Элий, чтоб никто не увидал его набежавших слёз. Не стоит поддаваться дурным предчувствиям… «А что, если найдут эти две враждующие стороны общий язык и, всего лишь попугав один другого, разойдутся миром?» – пытался он успокоить себя. Но понимал: не обойдётся дело без кровопролития. Всем ведом заносчивый, высокомерный и несговорчивый нрав джирдженов, а уж монголы сюда точно не для мирных переговоров заявились.

Элий встряхнулся, словно отгоняя чёрные думы свои. Оглянулся, и лишь теперь ощутил, что вот-вот начнётся день, рассвет уже разгорелся.

Сюбетей уже дремлет, спиной опершись на тонкий ствол тростника. Как прям и строен его стан! – вот и мысли у него таковы же, прямы и просты. Их можно уподобить ещё и копью, и мечу – ни единого изгиба или извива. Как не завидовать столь прекрасной доле! Ах, если б ему, Элию, дано было стать таким, как он! Столь же безупречно-прямым и вольным…

И Элий в который раз тяжко вздохнул… Сколько он помнил себя, всегда ему приходилось изворачиваться, выбираясь из тесных ловушек и ям на дорогах судьбы. И вечно он ощущал в себе тот или иной изъян, отсутствие того или иного свойства, надобного для самостоятельной, независимой жизни. Не чувствовал он никогда, что твёрдо и с верой в свои силы стоит на своих ногах, нет!

Мать он потерял, будучи почти младенцем. А когда ему исполнилось пятнадцать, умер отец. Рос Элий болезненным, хилым, да ещё и близоруким: ни о каком добром будущем такой сирота не мог и мечтать. Сверстники-мальчишки насмехались над его худобой, особенно заметной при его немалом росте. И вообще джирджены не любят тех, кто хоть чем-то отличается от большинства. Неприкаянность стала его судьбой: может, из-за неё-то он и оказался сейчас здесь, а не на родине, среди своих…

Своих?! Но, глядя правде в глаза, он и представить себе не мог, в каком качестве он служил бы этим «своим». Среди них почти всё казалось ему извращённым и чуждым. Всегда жгла и мучила его дума: «Почему наш Ил должен жить не по правде, а по законам лжи и хитрости?»

А вот среди монголов ему сразу всё пришлось по душе. Здесь всё стоит на чистой правде. Никто никого не стремится опорочить и оклеветать. Никто из начальствующих людей не взмахнёт плетью, не разобравшись до конца в любой жалобе. Здесь любую ссору рассмотрят со всех сторон и не спеша, докопаются до истоков её и первопричин, и тогда уж становится ясно, кто прав, кто виноват. Понятно, что при таких порядках никому нет смысла возводить на других напраслину. И нет ни у кого боязни говорить правду, даже горькую. А у него на родине любого правдолюбца будут травить, пока не затравят до смерти. Так что же доброе может ждать страну, где в выигрыше остаётся лишь умеющий искусно лгать и льстить?..