Придворное общество - читать онлайн книгу. Автор: Норберт Элиас cтр.№ 29

6.

В доиндустриальных обществах самым почтенным богатством было то, которое человек не заработал сам, и ради которого ему не было надобности трудиться, то есть унаследованное богатство, преимущественно доход от ренты с наследственных земельных владений. Не труд как таковой, но только труд для зарабатывания денег, как и сами заработанные трудом деньги низко котировались в оценке придворных слоев доиндустриальных обществ. В особенности это относится к образцовому придворному обществу XVII и XVIII веков — французскому. Если Монтескье замечает, что многие семейства «дворянства шпаги» живут на капиталы, то это в первую очередь означает, что они продают земли, а кроме того, может быть, драгоценные камни и другие наследственные ценности, чтобы заплатить свои долги. Их доходы от ренты уменьшаются, но обязанность представительства не оставляет им никакой возможности ограничить свое потребление без ущерба для чести. Они вновь входят в долги, продают все больше земли, их доходы продолжают уменьшаться. Приумножать их активным участием в доходных коммерческих предприятиях им запрещено законом, а кроме того, означает личное бесчестье. Таким же бесчестьем было бы ограничение расходов на домохозяйство и представительство. Давление, которое оказывает на людей конкуренция за статус, престиж и связанную с ними власть, в этом обществе не слабее, чем давление конкуренции за прибыль с капитала и связанную с ней власть в деловом мире индустриальных обществ. Помимо наследств, богатых невест и знаков милости короля или иных высокопоставленных вельмож, денежные займы являются самым естественным средством, имеющимся в распоряжении у людей в этой ситуации для того, чтобы непродолжительное время поддерживать при снизившихся доходах привычное статусное потребление. Без него семья неизбежно отстанет от соперников в непрерывном состязании за статус и потеряет в самоуважении и в уважении других. Во многих случаях, как мы сказали выше, только милость короля может спасти впавшие в долги знатные семейства от впадания в ничтожество.

Не все семейства придворного общества претерпевают это падение. О каких процентных долях в каждом случае идет речь, теперь сказать нельзя. Существенны тут не цифры, хотя и они имеют значение, а прежде всего тип взаимозависимостей, давлению которых подвержены люди в этом обществе. Угроза падения ощутима, даже когда семейство успешно проводит свой корабль по стремнинам. При дворе, в дипломатическом корпусе, в войсках, в церкви есть множество мест, которые, как правило, зарезервированы за представителями семейств «дворянства шпаги». Во многих случаях условиями доступа к ним оказываются принадлежность к придворному обществу или связи с людьми, принятыми при дворе. Эти позиции обеспечивают доход, но в то же время налагают и обязанности представительства. И, в конце концов, отдельные знатные семейства, особенно семейства, чей статус и ранг никто не посмеет подвергнуть сомнению, нарушают табу на участие в крупных промышленных предприятиях. Мелкие дела и предприятия по-прежнему считаются недостойным занятием.

В качестве первого введения в проблемы элиты, которая в некоторых отношениях отличается от более знакомых нам формаций индустриальных обществ, этого краткого обзора сети взаимозависимостей, в которые вовлекают себя люди придворного общества, будет для начала достаточно. Он предвосхищает кое-что из того, что будет освещено подробнее в дальнейшем отчасти с других сторон. Обзор этот может оказаться полезным одновременно и как введение в тот более дистанцированный от предмета стиль мышления, который нужен нам, когда мы пытаемся сделать более для себя понятными структуру и опыт иначе устроенного общества.

7.

На первый взгляд может показаться странным, что здесь в качестве исходного пункта для исследования общественных взаимозависимостей было избрано исследование структуры жилых построек. Особенно неожиданной является, возможно, связь между аристократическим устройством дома и абсолютистской структурой господства. Сегодня укоренилась привычка строго разделять в теории то, что называют «обществом», и то, что называют «государством», не всегда сочетая, впрочем, с разделением этих понятий также и ясное представление об их связанности. Все привыкли к мысли, что социальные феномены можно разложить по определенным понятийным полочкам и что нет нужды спрашивать при этом об их взаимном отношении. Эти феномены классифицируют, например, на политические, экономические, социальные, художественные и какие-нибудь иные, как будто это само собою разумеется, — обыкновенно не проверяя при этом адекватности таких родовых понятий наблюдаемым фактам и не имея перед глазами четкой схемы отношений между различными классами. Эту классификацию — связанную, без всякого сомнения, со специфической профессиональной дифференциацией индустриальных национальных обществ, — не задумываясь, переносят на общества, стоящие на иной ступени дифференциации, и это в весьма значительной степени затрудняет их понимание.

Ни эстетической радости от созерцания жилищ придворных вельмож, ни их художественной ценности нисколько не умаляет то, что мы раскрываем общественное положение людей двора и указываем на взаимосвязь между социальной фигурацией и устройством здания. Для связи между структурой господства и устройством дома показательна констатация Энциклопедии, что никакой другой дворец не вправе сравниться в украшении с королевским дворцом. Как мы видели, иерархический порядок воспроизводится во всех рангах. От семьи, принадлежащей к высшей придворной знати, но не к королевской фамилии, ожидается, что при устройстве своей резиденции она соблюдет дистанцию от резиденций принцев крови. То же самое, ступень за ступенью, относится ко всем рангам, вплоть до самых низших. При этом от фактического распределения власти в данный момент зависит, до какой степени под давлением статусной конкуренции можно и нужно терпеть отклонения от нормы — например, в случае разбогатевших финансистов. В более знакомых нам обществах взаимозависимость между распределением власти в обществе и различными аспектами того, что мы называем «частной жизнью» — в том числе и устройством жилища, — более косвенная и опосредованная. Здесь, в придворном обществе, эта связь намного прямолинейнее; она еще относительно непосредственно осознается самими членами этого общества. А поскольку дифференциация между «публичной» и «частной» стороной человека в самом этом обществе не зашла еще так далеко, как в современных индустриальных нациях, то и строгое понятийное разграничение между «публичными» и «частными» сферами жизни, которое в последних есть нечто привычное и общепринятое, не подходит к людям двора.

8.

Углубляясь в общественные взаимосвязи в жизни людей других обществ, мы учимся лучше понимать те, что существуют в нашей собственной жизни. Исследование придворного общества обнаруживает перед нами яснее, чем то бывает обыкновенно, если мы думаем только о нашем собственном обществе, тот факт, что собственные ценностные представления людей являются звеном в той цепи взаимозависимостей и необходимостей, которым люди подчинены. Философские и социологические теории часто трактуют то, что называют «ценностями» и «ценностными представлениями», как нечто не подлежащее дальнейшему объяснению, нечто «предельное» и «абсолютное». Люди, как представляется в подобном случае, совершенно свободно решают, какие ценности, какие оценки им больше хочется иметь. О том, откуда берутся ценности, которые люди могут усвоить, не спрашивают — так же точно как дети не спрашивают, откуда берет Дед Мороз свои подарки или откуда аист берет детей. А те ограничения и то самопринуждение, которые вытекают из принятых людьми ценностей и ценностных представлений, они часто не замечают.