1918: Очерки истории русской Гражданской войны - читать онлайн книгу. Автор: Арсений Зайцов cтр.№ 27

Получая согласие кубанцев на поглощение отряда Покровского Добровольческой армией, ее командование протоколом признавало и общность задач Кубани и добровольцев. Не слишком ли дорогой ценой было куплено право амальгамы? Не была ли амальгама той чечевичной похлебкой, за которую Добровольческая армия променяла право своего общероссийского первородства на первенствующую роль на Кубани? Принимая в свой состав кубанского атамана с радой и кубанскими добровольцами и делая кубанские задачи своими, не спускалась ли Добровольческая армия от общероссийских интересов к интересам провинциальным, кубанским? Переплетая свое будущее с интересами Кубанского края, Добровольческая армия теряла ту свободу действий, которую она приобрела уходом с Дона.

Стоя в Новодмитриевской, в переходе от кубанской столицы, интересы Добровольческой армии могли совпадать с интересами кубанцев. Но ведь обстановка могла измениться, и кубанский придаток (и не столько, конечно, войска, сколько кубанское правительство) мог оказаться очень тяжелой гирей на ногах Добровольческой армии. Автономия Кубанской армии (при условии, конечно, ее подчинения генералу Корнилову, на что сразу же соглашался и Покровский) поэтому была, пожалуй, выгоднее Добровольческой армии, чем амальгама. При этом условии протокол не связывал бы Добровольческую армию с Кубанью так, как он ее связал после принятия кубанцами требования слияния с Добровольческой армией. Подчинение командованию Добровольческой армии было одно, а слияние кубанских войск с Добровольческой армией – совершенно другое. И очень большой вопрос, что было выгоднее Добровольческой армии не с точки зрения интересов минуты, а с точки зрения ее будущего.

Протокол навязывал Добровольческой армии многоголовое кубанское правительство и невольно подчеркивал единственно возможное в этих условиях операционное направление – Екатеринодар. Было ли это направление, однако, наиболее отвечавшим истинным интересам Добровольческой армии, остается и до сих пор под очень большим вопросом.

После протокола столица Кубани становилась ближайшей единственной целью Добровольческой армии. Была ли, однако, Добровольческая армия по своим средствам и силам способной к штурму большого города, в который, естественно, по трем подводившим к нему с севера железным дорогам стекались со всех сторон красные? Обстоятельства показали, что, несмотря на весь ее героизм, эта задача была ей не по силам.

План штурма Екатеринодара, принятый генералом Корниловым, заключался во внезапном нападении на город с запада путем неожиданной переправы через Кубань на паромах у ст. Елисаветинской, минуя постоянные мостовые переправы южнее самого города и непосредственно к востоку от него у ст. Пашковской.

Расчистив южный берег Кубани в первых числах апреля, Добровольческая армия с 8 по 10 апреля переправилась на елисаветинском пароме через Кубань и 9-го повела наступление вдоль по северному берегу Кубани на Екатеринодар.

10 апреля начался штурм Екатеринодара. Ничтожное количество артиллерии у Добровольческой армии, каменные постройки города и сосредоточенные большевиками превосходящие силы ^[106], конечно, чрезвычайно затрудняли штурм Екатеринодара. За первый день штурма удалось овладеть лишь предместьями города. 11 апреля были захвачены черноморский вокзал и артиллерийские казармы, а генерал Казанович с партизанским полком даже ворвался вечером в Екатеринодар и дошел до Сенной площади (в центре города), но, не поддержанный соседями, был вынужден 12-го утром пробиться из города назад.

11 апреля при атаке корниловцев был убит их первый командир полковник Нежинцев. В командование Корниловским полком вступил полковник Кутепов ^[107].

12 апреля генерал Корнилов собрал военный совет. Добровольческая армия при штурмах 10-го и 11-го понесла тяжелые потери. Число раненых в лазаретах превышало 1,5 тыс. (т. е. четверть состава всей армии). Ощущался острый недостаток снарядов и патронов. Генерал Корнилов однако решает: «Положение действительно тяжелое, и я не вижу другого выхода, как взять Екатеринодар. Поэтому я решил завтра на рассвете атаковать на всем фронте. Как ваше мнение, господа? – Все генералы, кроме Алексеева, ответили отрицательно» ^[108]. После выступления генерала Алексеева было решено отложить штурм на один день и произвести его 14-го.

Утром 13-го генерал Корнилов был убит разорвавшейся в его штабе, на «ферме», гранатой.

Случайная советская граната лишила русскую контрреволюцию ее общепризнанного вождя. 13 апреля слепой случай поставил под вопрос дальнейшие судьбы начатой Корниловым вооруженной борьбы. Теряя Корнилова, русская контрреволюция теряла будущего российского диктатора. С арены борьбы 13 апреля сошла самая крупная и яркая фигура не признавшей большевиков России.

Смерть генерала Корнилова решила участь штурма. Впечатление, произведенное ею на армию, было так велико, что продолжение штурма становилось бессмысленным. Генерал Деникин так описывает настроение армии: «Впечатление потрясающее. Люди плакали навзрыд, говорили между собою шепотом, как будто между ними незримо присутствовал властитель их дум. В нем, как в фокусе, сосредоточилось ведь все: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение. И когда его не стало, в сердце храбрых начали закрадываться страх и мучительное сомнение. Ползли слухи, один другого тревожнее, о новых большевист ских силах, окружающих армию со всех сторон, о неизбежности плена и гибели. Конец всему» ^[109].