1918: Очерки истории русской Гражданской войны - читать онлайн книгу. Автор: Арсений Зайцов cтр.№ 87

11 ноября 1918 г. в с. Ретонд, на французском фронте, Верховным союзным главнокомандующим маршалом Фошем было заключено перемирие с Германией. Великая война кончилась. Это мировое событие, конечно, не могло сразу же не отразиться и на ходе нашей Гражданской войны. Перемирие 11 ноября открывало новый период русской контрреволюции. Эта дата и принята поэтому в нашем труде за конец первого ее периода. Подведем же итоги первого года нашей Гражданской войны.

Советская власть к первой годовщине своего существования оказалась в кольце окруживших ее со всех сторон группировок, частью находившихся с ней в состоянии вооруженной борьбы, частью – вооруженного нейтралитета.

На западе, от Финляндии и до западной границы земли Донского Войска, захватывая Прибалтику, Белоруссию, Украину и Крым, тянулся барьер австро-германской оккупации. Хотя этот барьер и находился формально в состоянии мира с советским правительством, наличие вооруженного кордона вдоль границ оккупированных Центральными державами областей России заставляло большевиков растянуть вдоль него ряд «завес» из отдельных отрядов, и фактически по всей этой линии протяжением до 1600 км (а считая и Финляндию, до 2500 км) создавался красный Западный фронт.

С юга Дон, очистив всю свою территорию от красных, вел борьбу уже за пределами области на Воронежском, Саратовском и Царицынском направлениях, где большевики к этому времени создали Южный фронт.

Далее к югу, по восточной границе Кубани, стояла Добровольческая армия, с упорными боями окружавшая Ставрополь и вышедшая к Черному морю у Новороссийска.

Закавказье было целиком оккупировано турками, а в Дагестане действовал против большевиков отряд Бичерахова. На юго-востоке России в руках большевиков оставались лишь Терская область, где ими только что было подавлено и даже еще частично подавлялось восстание терских казаков, и Астраханский район, связывавшийся с Волгой и Царицыном с центром страны.

В Закаспии высадились англичане.

На востоке красным удалось отбросить белых от Волги на 200 км к востоку, одновременно с этим ведя борьбу с оренбургскими и уральскими казаками со стороны Саратова с запада и из Туркестана с юго-востока. Успехи красных на Приволжском фронте, однако, постепенно сменялись неудачами у Перми.

На севере союзный десант прочно прикрыл Мурманск и Архангельск, выдвинувшись в среднем на 200 км от побережья Белого моря к югу. Разрыв между Сибирью и Северным фронтом между Пермью и Северной Двиной (Котласское направление), благодаря своей необитаемости, не разрывал сжимавшего советскую власть кольца.

Большевики были отрезаны от всех четырех русских морей (сохранив выход лишь в закрытое немцами Балтийское море у Петрограда). Контрреволюционные и австро-германский фронты лишили большевиков уральской и криворожской (на Правобережной Украине) руды, донецкого угля и бакинской нефти. Кроме юга России советская власть потеряла и Сибирь. Отрезанная от всех источников сырья, советская промышленность и железнодорожный транспорт постепенно совершенно замирали. Отрезанная от хлебных юга и Сибири, Российская Советская Федерация, практически ограниченная пределами лишь Великороссии, голодала и вела жестокую борьбу с русским крестьянством за хлеб.

Москва была в 450 км от фронта австро-германской оккупации, в 500 км от союзного десанта на севере и от фронта донских казаков и в 900 км от Восточного фронта на Урале и в Заволжье. Этими цифрами и ограничивалось протяжение территории, подвластной Советам.

Разрушив до конца русскую армию и заключив мир с Центральными державами в Бресте, большевики вынуждены были сформировать новую, названную ими Рабоче-крестьянской, Красную армию, численность которой к окончанию мировой войны достигла 800 тыс. Армия эта, впрочем, далеко еще не закончила своего формирования. Все же на фронтах Гражданской войны у красных было не менее 300 тыс., постепенно переходивших к нормальной воинской организации и переформировывавшихся в дивизии, армии и фронты.

Полная блокада Советской России заставляла ее вести войну только за счет остатков великой войны и почти парализованной советской военной промышленности, по условиям ее размещения все же почти целиком оставшейся в руках большевиков.

Террор на советской территории загнал в подполье внутренние контрреволюционные силы, и вооруженные отряды большевиков сводили на нет пассивное сопротивление русского крестьянства его ограблению советской властью.

Общая картина положения советской власти к концу мировой войны, казалось, предсказывала неизбежный и близкий ее конец.

Однако на этом общем фоне зажатой в клещи и отрезанной от морей, источников сырья и топлива и южного и сибирского хлеба Советской России не все было благополучно и в стане русской контрреволюции.

Силы, окружавшие большевиков, были далеко не едины. Южный фронт русской контрреволюции тянулся к Воронежу и Царицыну (донцы) и на Северный Кавказ, к Каспийскому морю (Добровольческая армия). Восточный фронт тяготел к Перми и Котласу, а Северный фронт замер и не продвигался. Усилия отдельных фронтов расходились по взаимно удаляющимся друг от друга направлениям.

Все же наряду с этим конец мировой войны открывал западный барьер, и вся территория западной и южной России, искусственно забаррикадированная от большевиков и от сил русской контрреволюции, снова становилась ареной борьбы. В Черное море вошел союзный флот и через Константинополь связывал Южный фронт русской контрреволюции с союзниками.

Казалось, наступала новая эра русской контрреволюции. Надежда на помощь союзников окрыляла борцов с большевиками. Казалось, что исход борьбы этим был уже предрешен. Вмешательство союзников в нашу Гражданскую войну сулило ей быстрый победный конец и свержение советской власти.

Так думали и большевики…

Так ли, однако, думали победившие союз Центральных держав наши союзники?

Увы, для них русский вопрос был все-таки лишь одним из элементов мировой вооруженной борьбы. Окончание этой борьбы и то перенапряжение, ценой которого была куплена победа, ставили под большой вопрос их возможности, если не намерения, в смысле их вмешательства в нашу Гражданскую войну. Окончание мировой войны лишало в их глазах русский вопрос того значения, которое ему придавалось в последний, решающий год великой вооруженной борьбы в Европе. День 11 ноября 1918 г. сводил, по их представлению, нашу Гражданскую войну на роль чисто русского внутреннего дела. В этом и лежал весь трагизм нашей Гражданской войны. День перемирия, открывавший неограниченные возможности борьбы победителям мировой войны с коммунизмом, не стал началом мировой вооруженной борьбы с большевизмом. Конец мировой войны не стал началом войны с коммунизмом, а это в значительной степени предрешало и ее исход. 11 ноября 1918 г. оказалось траурным днем русской контрреволюции…

1919 г. развеял надежды 18-го года. Винить в этом союзников мы не можем. Конец мировой войны был новым этапом всемирной истории, и на этом новом этапе наша Гражданская война, неразрывно связанная с Великой войной, отделялась от общего хода событий в Европе.