1918: Очерки истории русской Гражданской войны - читать онлайн книгу. Автор: Арсений Зайцов cтр.№ 86

Собственно русские вооруженные силы были в общем крайне ненадежны. Армия эта была армией безпогонной, весьма условно признававшей основные начала воинской дисциплины и распорядка. Ясно, что при подобных условиях – фактического отсутствия надежных русских формирований – вся власть была в руках английского командования, единственно обладавшего вооруженной силой. Поэтому «к правительству области», как отмечает генерал Марушевский, «Айронсайд относился весьма снисходительно, полагая всю сущность русской работы в области в создании армии» ^[394]. Однако создание армии в условиях конца 1918 г. на нашем севере подвигалось очень туго. Фактически на фронте дрались только иностранцы.

К ноябрю 1918 г. окончательно оформившийся этот фронт состоял из ряда отдельных отрядов, широкой лентой опоясывавших южное побережье Белого моря, в удалении от него в среднем на 200 км. Все эти мелкие отряды составляли восемь основных групп: Мурманскую (по железной дороге у северного побережья Онежского озера), по р. Онеге, на Архангельск Московской железной дороге, по рекам Емце, Мехреньге (притоки Северной Двины), у Шенкурска (на р. Ваге), на Северной Двине (Котласское направление) и по р. Пинеге. Кроме того, северо-восточнее Архангельска, соответственно в 250 и 500 км от него, вне всякой связи с остальным фронтом действовали отдельные мелкие отряды по рекам Мезени и Печоре. Через последний, Северный фронт поддерживал некоторую связь и с Сибирью. В этих районах, впрочем, военные действия были возможны лишь зимой и летом, потому что «весной и осенью вся местность между Вычегдой и источниками рек Пинеги, Мезени и Печоры обращалась в сплошное непроходимое болото. Борьба велась отрядами, которые направлялись туда в начале лета и зимы, а в конце этих периодов отводились обратно к Северной Двине и в район Усть-Сысольска» ^[395].

Центр тяжести борьбы сосредоточивался целиком на узком 100-километровом фронте между Архангельской железной дорогой и Северной Двиной, где были сосредоточены пять (железная дорога и по рекам Емце, Мехренге, Ваге и Северной Двине) из общего числа восьми групп. Общее протяжение Северного фронта составляло по воздушной линии около 800 км, а считая и Мезенское и Печорское направления – до 1300 км. На всем же этом грандиозном фронте стояло, как было уже приведено выше, лишь 20 с небольшим тысяч союзников, что давало примерно по батальону на 40 км фронта (а считая и северовосточный район – до 65 км). К тому же чрезвычайно редкое население и исключительно скудная сеть путей приводили к тому, что каждая из восьми основных групп действовала почти вне всякой связи с соседями. Такое занятие Северного фронта в связи с местными условиями (бездорожье, сплошные лесные площади и тундра), конечно, предопределяло его полную пассивность.

«К поздней осени, – пишет официальный советский источник, – выяснилось второстепенное значение Северного фронта в общей обстановке Гражданской войны, и операции здесь в дальнейшем приняли исключительно местный характер» ^[396].

Таковы же были примерно и силы красных. Так, на Архангельском направлении против 13 тыс. союзников действовало 11 тыс. бойцов при 116 пулеметах и 66 орудиях ^[397] 6-й армии красных.

Значение Северного фронта для русской контрреволюции было, однако, иным. Удаление его по воздушной линии в среднем на 500 км от обеих столиц – Москвы и Петербурга – и наличие на нем, единственном из всех фронтов нашей Гражданской войны, вооруженной силы держав Согласия делали из него отличную базу для развития операции и на Москву и на Петербург. Весь вопрос при этом, конечно, сводился к двум предпосылкам: до каких пор побережье Белого моря будет прикрыто союзным десантом и удастся ли под его прикрытием создать русскую вооруженную силу? Ответ на первый вопрос в ноябре 1918 г. как будто был благоприятным. Генерал Айронсайд на вопрос генерала Марушевского в конце ноября ему ответил: «Мы останемся здесь ровно столько, сколько это вам будет нужно и необходимо для организации и создания армии». «Я нарочно, – пишет генерал Марушевский, – ставлю эту фразу в кавычки. Я ручаюсь за ее точность и вместе с тем не сомневаюсь, что в то время Айронсайд говорил совершенно искренне, глубоко веря в незыблемую истину своих слов» ^[398].

Ответ на второй вопрос был более сложным. Общая мобилизационная способность Северной области расценивалась, например, генералом Марушевским в 25 тыс. бойцов ^[399], т. е., иначе говоря, своими собственными силами она не могла создать армии, достаточной для похода на Москву или Петербург. Не могла Северная область дать и достаточных кадров. Наконец, состояние русской вооруженной силы на севере к концу 1918 г. не позволяло считать ее и достаточно для этого боеспособной. Нужна была, во-первых, коренная ее реорганизация, а во-вторых, пополнение ее откуда-то извне. Оба этих вопроса, однако, требовали и времени, и помощи со стороны.

Вступив в командование, генерал Марушевский (последний начальник Генерального штаба в Петербурге при Временном правительстве) потребовал от правительства восстановления военной дисциплины, погон, формы одежды и воинских отличий. Несмотря на трения, в начале декабря ему все же этого удалось добиться. Первый шаг на пути реорганизации был сделан. Дальнейшее возлагалось на ожидавшегося к середине января генерала Миллера ^[400], который должен был стать во главе армии и администрации как военный генерал-губернатор и командующий войсками.