Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мы затормозили у распахнутых ворот. Вывеска, висевшая на одном гвозде, гласила: «Ферма Хэкеров». Нам пришлось наклонить головы, чтобы прочесть надпись.
Мы въехали в ворота и попали во двор.
– Ну вот и все, девочки, – с облегчением объявила миссис Джонс.
Она вышла из машины, но тут же поскользнулась и чуть не упала. Я успела выскочить и поймать ее под локоть.
– Спасибо, милая, – поблагодарила она.
Олив выбралась наружу следом за мной и в смятении уставилась на окружавший нас пейзаж. Вокруг разлилась целая река грязи, а мы стояли посреди нее в школьной обуви и белых гольфах. Мы огляделись в поисках сухой тропинки, по которой можно было бы дойти до двери дома, но ничего не увидели. Нам ничего не оставалось, кроме как лезть через это болото. Сам дом выглядел ужасно и с виду больше напоминал сарай. На окнах висели замызганные обрывки сетей. Краска на двери облупилась, все было забрызгано грязью. Олив вцепилась в мое пальто.
– Вы не можете нас здесь оставить, – выдохнула я.
– У меня нет выбора, – ответила миссис Джонс, избегая смотреть нам в глаза.
– Мне здесь не нравится, – прошептала Олив.
Меня охватила злость.
– Неудивительно, Олив. Что здесь вообще может нравиться? – бросила я. – Должен же быть еще какой-то вариант, хоть что-нибудь!
– Нет никаких вариантов, – отрезала миссис Джонс. – Может, если бы вы согласились жить по отдельности, мы бы нашли что-нибудь в деревне.
– Что ж, может, так было бы лучше.
– Нет, – возразила Олив, – мы должны остаться вместе.
– Но если бы это означало, что можно вернуться в Гленгарит…
– Если вы думаете, что я повезу вас обратно в Гленгарит, то ошибаетесь. Я еду к сестре, это совсем в другую сторону. Я устала, мне надоело, что все обвиняют меня, когда им что-то не по нраву. Миссис Хэкер с сыном ждут вас. Им уже выплатили за вас компенсацию, так что, увы, это окончательно. В доме у священника вас избаловали. К тому же, если вы вдруг забыли, сейчас война. Так что прекратите ныть и идите за мной.
Мы поплелись через вязкую жижу, которая заляпала нам ботинки и гольфы и забрызгала ноги. Миссис Джонс еще несколько раз чуть не упала, но я уже не стала кидаться ей на помощь. Она без зазрения совести собиралась бросить нас в этой дыре и умчаться к сестрице, в дом, вокруг которого, вне всякого сомнения, не разливаются реки грязи. В это мгновение я почти ненавидела ее и от всей души желала ей плюхнуться прямо в лужу и валяться там до утра.書
Рискуя жизнью, мы все же добрались до двери, и миссис Джонс постучалась, но ответа не последовало. Ну и славно, возможно, они переехали или просто утонули в грязи и их сожрали воображаемые собаки, о которых говорила Лотти, и мы сможем уехать из этого ужасного места. Увы, нам не повезло. Через какое-то время дверь приоткрылась, и из-за нее выглянуло морщинистое лицо.
– Чего вам? – буркнула его обладательница.
– А, миссис Хэкер, – с улыбкой залепетала миссис Джонс. – Я привезла девочек, которых вы столь любезно согласились взять к себе.
– Неужели? – каркнула старуха.
– Да, все так и было, миссис Хэкер.
Миссис Джонс пошарила в забрызганной грязью сумочке и просунула в щель между дверью и косяком какую-то бумажку.
Воцарилось молчание: хозяйка читала, что там написано. Ее, похоже, не волновало, что на улице льет и мы с каждой минутой мокнем все сильнее.
– Ну тогда заходите, – с неохотой проворчала она, открывая дверь пошире.
Мы вошли в дом. Трудно поверить, что такое возможно, но внутри было еще хуже, чем снаружи. В убогой полутемной комнатушке стоял холод. Окна были совсем маленькие и почти не пропускали свет. Слабый огонек горел в очаге, возле которого мы увидели два потертых стула. Почти все место занимал длинный стол, а в большой кастрюле на плите варилось нечто, по запаху напоминающее дохлую псину. Сама женщина имела весьма грубый вид; ее длинные жидкие волосы выглядели так, будто их никогда в жизни не мыли. Одежду прикрывал грязный фартук. Мне тут же пришла на ум ведьма из сказки про Гензеля и Гретель. Образ розовощекой жены фермера остался где-то за порогом, утонув в грязевой реке.
Миссис Джонс явно стало не по себе. У меня появилась надежда, что она просто не сможет бросить нас здесь. Я ушам своим не поверила, когда она, улыбнувшись нам, произнесла:
– Ну, ведите себя хорошо, девочки. Уверена, вы славно заживете здесь, на ферме. – Ничего больше не добавив, миссис Джонс отвернулась, распахнула дверь и скрылась за ней.
Хозяйка уставилась на нас.
– Я миссис Хэкер, – сообщила нам она. – Джимми вам покажет, куда положить вещи. Джимми! – крикнула старуха.
В комнату вошел мальчик. Он выглядел чуть старше меня.
– Отведи их в спальню, – коротко бросила хозяйка.
Мальчишка открыл дверь сбоку от камина. За ней оказалась лестница. Джимми кивком показал нам следовать за ним. Мы вцепились в свои свертки и начали карабкаться по узким ступенькам. Наверху он открыл еще одну дверь.
– Вам сюда, – объявил он.
Мы вошли в комнату. Там было ужасно холодно, да и пахло просто отвратительно. У стены стояла узкая односпальная кровать. Я вспомнила нашу широкую постель в доме у церкви и мягкое голубое одеяло с желтыми цветочками. Мои глаза наполнились слезами.
– Не слишком-то впечатляет, да? – сказал мальчик.
– Здесь что-то сдохло и гниет? – спросила я, зажимая нос рукой.
– Нет, просто прошлые детишки постоянно писались в кровать. Я бы открыл окно, но тут и так холодина.
Я не ответила, вместо этого спросив:
– Ты ее сын?
– Нет, конечно, – возмутился он, как будто я его оскорбила. – Я тоже в эвакуации, как и вы.
Олив пряталась у меня за спиной. Я понимала, что это странное место пугает ее не меньше, чем меня.
– Что она за человек? – поинтересовалась я.
– Мерзкая старая корова, – ответил Джимми.
– Она же не будет обижать Олив? Если да, я здесь ни минуты не останусь.
– Ни разу не видел, чтобы она кого-то била, даже при том, что последняя партия была просто кошмар. Она только причитает и ужасно готовит.
Мальчишка собрался было уходить, но потом повернулся и спросил:
– У вас есть что-нибудь ценное?
Я сунула руку под пальто и сжала медальон на шее.
– А тебе-то что? – огрызнулась я.
– Лучше отдайте мне, – велел Джимми.
– Ничего я тебе не отдам. – Я злобно уставилась на него.
– Не отдашь мне – заберет она, и тогда ты свои вещи больше никогда не увидишь. Ты меня, конечно, впервые видишь, но придется поверить мне на слово. Я все спрячу в надежном месте.