Несемейное счастье - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Гаврилина cтр.№ 36

– Хорошо. – Он крепко взял ее за локоть. – Только не здесь – и втолкнул в подъезд.

Стефано протиснулся следом.

– Выйди отсюда, быстро!

– Это наш оператор. Без него мы не сможем ничего снять!

– Не сможете и не надо! – И он ввел ее в лифт.

Они сидели у Паролизи в квартире, и Лола, незаметно оглядываясь, старалась рассмотреть как можно больше деталей, чтобы составить представление о нем и о Меланье.

Ее поразило количество скатерок и салфеточек, разложенных повсюду, видимо, связанных крючком самой Меланьей. Множество семейных фотографий в разнообразных рамках вперемешку с маленькими статуэтками заполняли всю поверхность комода, на угол резной рамы зеркала были привешены сердечки и блестящие ленточки, а на диване разбросано с десяток разнообразных подушек с рюшечками. Мебель была новая, но выдержанная в тяжелом классическом стиле, что создавало впечатление, будто в квартире живут пожилые люди.

«Интересный вкус у Меланьи. А может, это Паролизи, возвращаясь из военных командировок, представлял себе уют таким образом? Что-то непохоже».

Паоло, меривший шагами комнату, скорее напоминал слона, осторожно продвигающегося по минному полю.

Молчание затянулось, и Лола, чувствуя себя настороженно на чужой территории, старалась собраться с мыслями.

Интересно, зачем я ему понадобилась, если он не намерен делать никаких заявлений? И Стефано не пустил…

На нее смутно повеяло опасностью.

«У меня-то к нему полно вопросов, но как их задать, чтобы он ответил?»

Наконец, Лола решилась:

– Может, просто поговорим, раз вы меня пригласили? – сумку с камерой она поставила на край стола и, как отвлекающий маневр, достала блокнот. – Записывать, я надеюсь, можно?

«Зачем он меня притащил? Сам еле на ногах стоит».

И ей вдруг стало неловко, что она будет сейчас приставать с вопросами к совершенно замученному человеку, который уже просидел в полиции более трех часов. Она ясно представила себе, чего это стоило Паролизи.

Он не обратил никакого внимания на ее слова или просто не слышал, задавленный своими думами.

– Вы есть не хотите? Или выпить? – и, не дожидаясь ответа, достал два пузатых стакана и бутылку «Vecchia Romagna». – И давайте на «ты», у нас так не принято – «выкать» тому, кто старше вас на каких-то десять лет.

Он был прав. В стране, где не существовало отчества, где до самой смерти человека звали по имени, а «выкали» только в парламенте, где даже малознакомые люди сразу переходили на «ты», ее обращение к Паролизи выглядело по меньшей мере странным. Но русское воспитание еще теплилось в ней, и Паоло был не первым, кого она вгоняла в ступор своим итальянским «вы».

– Точно не хочешь есть? А я хочу, я сегодня с утра ничего не ел. – Он поставил на стол тарелку с блестящими оливками, принес из кухни холодную красную фасоль, вывалил из банки кусочки тунца, отрезал толстый кусок домашнего хлеба и полил его оливковым маслом. – Извини, – и подцепил вилкой немного фасоли. – Выпей со мной. – Паролизи плеснул коньяк в оба стакана.

«Он не может оставаться один, его гнетет одиночество – вот почему он меня пригласил», – догадалась Лола, наблюдая за Паролизи.

Глаза его уже не выглядели как две черные дыры, как тогда в лесу, но все еще сочились внутренней болью, а опасность, исходящая от его тяжелой фигуры, не давала настроиться на рабочий лад.

Но была ли это только опасность или еще что-то неуловимое, чему Лола не могла найти названия… А может, не хотела.

Налив еще коньяка, он пододвинул к Лоле тарелку с оливками.

– Ты закуси все-таки, а то запьянеешь, – и горько усмехнулся.

После второго глотка Лола поняла, что пора и поговорить. Внутри потеплело, скованность ушла, и она позволила себе улыбнуться, представив вытянутые лица коллег, ожидающих на улице.

– Раз ты не хочешь делать обращение к убийце, расскажи, что от тебя хотели в полиции? – ей с трудом давалось итальянское «ты».

– Если честно, хочу…

– Но без Стефано мы вряд ли сможем…

Он перебил ее, не дослушав:

– А по поводу полиции я бы на твоем месте помолчал. Это ты прославила на всю Италию девчонок из «Черного кота», ну и меня заодно. Им-то лишняя реклама, а мне… – и совсем тихо добавил: – …а мне дочку не дают! – И тут же повысил голос: – О ребенке могла бы вспомнить, она же без матери осталась?!

Выпитый коньяк горячил душу, и Лола смело посмотрела на Паролизи:

– Я понимаю, что у тебя несчастье, но наглеть тоже не следует. Я?! О ребенке?! А ты о чем думал, когда в «найт» пошел? Да еще в день, когда пропала Меланья!

– Ого! – Он не ожидал такого напора. – Не умеешь ты жалеть, а еще говорят, что в русских женщинах это есть.

– А тебе жалость нужна?

– Жалость? – и повторил, вкладывая другой смысл: – Жалость… нет… – накрыв ее руку своей ладонью, он взглянул исподлобья.

От его кончиков пальцев по всему телу пробежал горячий озноб, кожа пошла мурашками.

Так вот в чем таилась опасность! Какая же сексуальная сила скрывалась в этом мужчине, если от одного прикосновения ее пронзило же- лание.

Она осторожно отняла свою руку.

– Так зачем тебя понесло в «Черный кот» в день, когда пропала Меланья?!

Он вздохнул натужно:

– А вот этого я тебе не могу сказать, – и добавил другим голосом: – Убери ты к чертовой матери эту камеру, и пригласил я тебя не как журналистку.

– Да? А как кого? – Она сделала вид, что не поняла его слов про камеру.

– Как женщину… как друга…

Ей было трудно поверить в дружбу между молодыми, незнакомыми друг другу мужчиной и женщиной, а с Паролизи это тем более исключалось.

Он встал медленно и взял ее сумку.

– Сама выключишь или мне доверишь?

Она сделала вид, что отключает камеру.

– Какая же ты настырная! Кого обмануть хотела? Делай, что сказано!

Она нехотя подчинилась.

«Пропал эксклюзив! Что я Стефано и Дане скажу?» Она придвинула блокнот.

– Я не знаю, в качестве кого ты меня пригласил, но мне надо работать.

– Не поздновато для работы?

Это походило на насмешку, но Лола решила не обращать внимания и сделать ход конем:

– Расскажи мне лучше про твою настоящую подругу и ученицу – солдатессу. Хотя с подругами номера в гостиницах не снимают.

– Вот это да-а-а… – удивленно протянул Паоло и одним глотком осушил стакан. – А вот это запрещенный прием.

– Это еще почему?