— И что произошло? — Я не только чувствовала, но и слышала, как бешено пульсирует кровь.
Марна покачала головой, показывая, что не знает, и слово взяла Джинджер.
— По-видимому, подонок в конце концов сдался и попался. Разумеется, он думал о тебе, когда — ах, Анна…
— Джин! Не. Помогай!
Но Джинджер и не подумала остановиться.
— Интересно, он был злым и грубым или нежным и…
— Заткнись! — крикнула уже я, и Джинджер крепко сжала продолжавшие растягиваться в улыбке губы, а я повернулась к Марне.
— Ты собиралась мне рассказать?
— Конечно! Но мне было страшно. И я ждала, пока не узнала, что ты едешь к нему.
Это надо было срочно поправить.
— Какой у него номер?
— Не знаю. Честно. Он его опять поменял.
Я не сдержала разочарованного стона.
— А я, если бы ты меня просто попросила, дала бы тебе его номер в любой момент, — сказала Джинджер.
Мы с Марной уставились на нее в полном изумлении.
— Точно бы дала? — с сомнением спросила я.
Она приподняла одно плечо и принялась изучать ноготь большого пальца.
— Меня-то он ни разу не просил этого не делать. Только Марну.
Но мы по-прежнему не сводили с нее глаз, и в конце концов она, тяжело вздохнув, объяснила:
— Смотри. Он, вообще-то, полнейшая задница, а тут с ним что-то случилось. Я ни разу не видела, чтобы он чего-то или кого-то по-настоящему хотел, — пока не появилась ты. Похоже даже, что без тебя его сильнее тянет к саморазрушению, чем тянуло бы с тобой. Поэтому да, я бы дала тебе номер мерзавца — пусть сходит с ума, раз ничего другого не остается. Но нового номера у меня тоже нет.
Мы с Марной переглянулись, не решаясь нарушить молчание.
— О! — сказала я в конце концов, потому что никаких других слов у меня уже не было.
Джинджер вытащила телефон, посмотрела время и сказала Марне:
— Пора ехать.
— Удачи тебе в Калифорнии, — Марна обняла меня на прощание. — Мне жаль, — повторила она, выпрямляясь.
Я тяжело сглотнула.
— Спасибо.
Джинджер, к моему удивлению, тоже наклонилась и быстро меня обняла, а затем, осознав, что сделала, прокашлялась, чуть отодвинулась и взглянула мне в глаза.
— Не передашь от меня весточку Блейку?
— Ладно, — согласилась я.
Шаловливо взмахнув ресницами, она наклонилась ближе, и я обмерла, почувствовав, что ее мягкие губки соприкоснулись с моими. Затем она прижалась ко мне бедрами и провела языком по моим губам, а я пискнула, отскочила и прикрыла рот рукой.
— Как мне кажется, — Джинджер ухмыльнулась, — лучше передать это, когда рядом не будет Кая.
— Ну, что ты за свинья! — Марна провела по плечу сестры тыльной стороной ладони.
Джинджер засмеялась, и они начали садиться в машину, обмениваясь шуточками. Марна напоследок послала мне виноватый взгляд через плечо, я в ответ нервно пробормотала что-то нечленораздельное и пошла к своему подъезду, стараясь по дороге стряхнуть все это с себя.
Нет уж, такую весточку я доставлять не собиралась.
Я присела на бетонные ступени и с минуту размышляла о том, как было бы прекрасно иметь в голове кнопку «Выкл.». Нажала — и можно ни о чем не думать. Десять минут назад я с восторгом предвкушала встречу с Каиданом, а теперь от этого восторга мало что осталось. Вздохнув, я заставила себя подняться.
— Пока тебя не было, твой телефон тут с ума сходил, — предупредила меня Патти, показывая на мою сумочку.
Я проверила сообщения — их было шесть, все о сегодняшней выпускной вечеринке. Патти окинула меня грустным взглядом, и я почувствовала, как у меня опускаются плечи. Пора собираться и идти.
Уже ночью, вернувшись домой, я позвонила отцу.
— Как прошел вечер? — спросил он.
— Нормально. Прилетал один дух, но он был не всё время.
— Хорошо.
— У меня к тебе довольно странный вопрос, — начала я. — Говорят, существуют испы, у которых больше одного греха. Такое возможно?
— Да, безусловно. Это вещь редкая, но не неслыханная. В прежние времена, когда на земле жило меньше людей, повелителей тоже было меньше, так что некоторые отвечали сразу за несколько видов искушений. Я самый, так сказать, молодой из повелителей, появился здесь лишь в восемнадцатом веке. У меня всего один грех, и у тебя, тем самым, ни с чем другим серьезных проблем быть не должно. А что-то есть?
— Нет-нет, не у меня, это просто любопытство.
— Среди отцов твоих приятелей, — продолжал отец, — только один в какой-то момент отвечал за два греха. Это Алоцер: до того, как явился Фарзуф, он был повелителем гнева и похоти. Постой-ка — а кто именно говорил тебе о нескольких грехах?
Я прокашлялась.
— Ну, да, я это слышала от Копа, — и я заторопилась сменить тему. — Жаль, что ты не остался сегодня. Так забавно было наблюдать за Джинджер и Патти…
— Не спеши так, погоди секундочку.
Я крепче сжала трубку в руке и невинным тоном спросила:
— Да?
Тишина.
— Скажи, пожалуйста, у Копано нет греха похоти?
Я зажмурилась.
— Отец, он исключительно хорошо владеет собой…
Непонятный шум на другом конце линии не дал мне договорить — вероятно, отец ругался последними словами, прикрыв микрофон рукой. Я съежилась от ужаса.
Наконец ругань закончилась, и отец спросил:
— Что между вами произошло?
Почему я так боялась его гнева, даже по телефону?
— Это целиком моя вина…
— Не желаю этого слушать! Просто скажи, что ничего не было!
— Ничего не было, — уверила я его. — Честное слово. — Это не было ложью, поскольку отец явно имел в виду секс.
Некоторое время мы оба молчали, успокаиваясь. Затем я прошептала:
— Отец, прошу тебя, не сердись на него.
— Я и не сержусь. — Он вздохнул. — На самом деле Коп поговорил со мной после того, как вы вернулись из Австралии. Сказал, что ему, видимо, больше не следует тебя сопровождать. Я решил, что ему мешают чувства, которые он испытывает к тебе.
— Да, именно это он и имел в виду. Слишком всё усложнилось.
— Ну, ладно. В Калифорнию ты едешь сама по себе, а для следующих поездок надо будет что-то придумать. Не хочу, отправлять тебя туда одну — слишком много неизвестных составляющих.
Я это понимала и была согласна.
— А можно еще один вопрос? Почему у Копа значок не красный? Или не красно-черный?