Уже на середине вскрика я поняла, что это отец, но не только не сумела остановиться, а еще и перепугала по цепочке остальных. Вслед за мной вскрикнула Патти, за ней двойняшки.
Отец, раздвигая шарики, выбрался к нам и хмыкнул. Мы разом притихли.
— Вы всех гостей так радушно встречаете?
— Ну, Джон! Как насчет небольшого предупреждения в следующий раз? — Патти держалась рукой за сердце.
— Спорим, ты сейчас жалеешь, что дала мне ключ, — сказал ей отец со своей очаровательной пугающей улыбкой. И не отводил взгляда, пока она не покраснела, а ее аура не пришла в неистовство.
Тогда она закатила глаза, прошла мимо отца на кухню и, глядя на разделочную доску, объявила:
— Я иду жарить цыпленка. А ты, Джон, располагайся — будь как дома.
В ауре Патти странным образом смешались желтая радость и светло-серое раздражение.
— Не смогу остаться надолго. Просто хотел увидеть мою девочку в день ее выпуска. — Отец кивнул в знак приветствия двойняшкам, и они прокрались к высоким табуретам у барной стойки.
Мое сердце все еще учащенно билось, когда он шагнул вперед и обнял меня.
— Спасибо, что пришел, — шепнула я, уткнувшись в его черную футболку и вдыхая чистый и острый аромат. Мне страшно не хотелось его отпускать.
— У меня для тебя подарок.
Я в ожидании подняла на него глаза.
— Но еще не пора.
Я скорчила гримасу.
Из кухни вышла Патти, с цыпленком на подносе в руках, бутылкой соуса барбекю и принадлежностями для гриля под мышкой. Упаковку спичек она прихватила зубами.
Мы с отцом одновременно бросились ее разгружать, но он жестом остановил меня — я сам, — и забрал у Патти поднос.
Она вынула спички изо рта и попыталась возразить:
— Я справлюсь.
Я открыла перед ними дверь, отец, улыбнувшись, прошел вперед и сказал через плечо:
— Да. Совершенно в этом уверен.
Выход из квартиры на улицу как шаг в приучении к дому — чудеса!
Мы остались втроем. Марна и Джинджер застыли на месте, как манекены.
— Вы знаете, что его не надо бо… — заговорила было я, но Джинджер прихлопнула ладонью мой рот и посмотрела на меня свирепым взглядом. Я послушно замолчала, отодвинулась от нее и поплелась, лавируя между шариками, к кушетке. Двойняшки последовали за мной и уселись рядом.
— Мы просто к такому не привыкли, — прошептала Марна.
— Знаю. Но он за нас, поэтому можно разговаривать. Так что у вас? Вы и в самом деле стюардессы?
— Ага, — в глазах Марны заплясали бесенята. — Воздушные булочки, так лучше. — Она засмеялась. — Астарот не разрешал нам…
Джинджер ткнула ее локтем в бок, и они обменялись испуганными взглядами.
— Всё нормально, — поспешила я их успокоить. — Правда. Можно говорить что угодно. Здесь это безопасно.
Джинджер скрестила руки и закинула ногу на ногу. Марна с трудом сглотнула и кивнула, глядя на меня своими серыми глазами олененка.
— Хорошо. Так вот, он не разрешал нам ни переехать в Штаты, ни поступить на курсы при университете. Тогда мы предложили эту идею, и он на нее купился.
— Но сначала, — пробурчала Джинджер, — предложил нам выступать дуэтом в стриптизе.
— В суперэлитном клубе, разумеется, — подмигнув, добавила Марна. — Так или иначе, когда мы сказали папаше, что собираемся завлекать женатых мужчин в клуб «На высоте мили»
[5], он сдался.
— Правда, пока это только ходовые испытания, — уточнила Джинджер.
Ее замечание было очень кстати: о клубе «На высоте мили» я слышала впервые, но не испытывала ни малейшего желания узнать о нем подробнее.
Марна подхватила:
— Да, нас приняли с испытательным сроком: надо проверить, как всё пойдет. Астарот нажал на какие-то свои рычаги, и авиакомпания сделала нам такой график, чтобы мы всегда летали вместе. Сейчас у нас восьмичасовой перерыв между рейсами, нам скоро пора назад в Атланту.
Так здорово было видеть Марну на нашем диване и знать, что у сестер теперь есть немного свободы, хотя бы и временной.
— Безумно рада за вас, девочки. Будете звонить мне всякий раз, как окажетесь в наших краях?
Марна пообещала так и делать, и мы болтали дальше, пока не вернулись Патти и отец с пустым подносом.
Патти прошла прямо к раковине и оттуда объявила:
— Цыпленок жарится.
Я улыбнулась. Но тут отец прочистил горло и сказал:
— Мне пора.
Улыбка сошла у меня с лица.
— Но ты же только что пришел!
— Ты не поешь с нами? — спросила Патти.
Он покачал головой.
— Простите, дамы. Нет времени. Я только на минуту — вручу Анне подарок и сразу же пойду.
Я поднялась и торопливо подошла к отцу, который в задумчивости почесывал бородку.
— Готова?
Я нервно кивнула.
— Что это?
— Твое следующее задание.
Сердце так и подскочило у меня в груди, и я затаила дыхание.
— Ты ведь все рассказала девочкам, верно? — Отец кивнул в сторону двойняшек, которые снова застыли с каменными лицами.
— Да, они полностью в курсе.
— Хорошо. Так вот, ты отправляешься в Калифорнию, сообщить двоим оставшимся испам из вашей компании. С выпускным. И с наступающим днем рождения.
Калифорния. Это слово превратилось в мигающую надпись и оглушительный крик у меня в голове.
Отец вынул из кармана распечатку маршрута и положил мне на ладонь. Сердце у меня стучало, как пулемет. Не улыбаться. Никак не реагировать. Внутренне танцуя и подпрыгивая от восторга, я крепко сжала листок и прошептала:
— Спасибо.
Патти выключила воду и посмотрела на меня. На ее лице робко засветилась радость:
— Ты отправляешься в Калифорнию?
Когда я кивнула, она с мокрыми руками бросилась в гостиную и обняла меня.
— Наконец-то!
— Ну, ладно, ладно, — отец постучал себя по виску и пристально на меня посмотрел. — Держи голову в игре, дочка.
Я кивнула, сдерживая смех, возбужденный и счастливый, а Патти выпустила меня и, почти танцуя на ходу, вернулась в кухню. Голова у меня слегка кружилась.
— Хорошая, кстати, идея с жестовым языком, — отец перевел взгляд на двойняшек, потом обратно на меня. — Только следите, чтобы ни повелители, ни духи не увидели, как вы им пользуетесь. В свое время на это был наложен строжайший запрет. Я сказал дочери Сонеллиона и сыну Маммона, чтобы они его тоже изучали.