Не римская Испания. Арбалетчики в Карфагене - читать онлайн книгу. Автор: Безбашенный cтр.№ 84

На семидесятые годы приходится смерть Филиппа Македонского и подготовка его наследника Персея к Третьей Македонской войне, которую он и учинит в конце этих семидесятых и после которой римляне расчленят Македонию. Тогда же, где-то в конце их, состоится и новый территориальный спор Масиниссы с Карфагеном. Где конкретно, мы как-то затруднились определить — если честно, то не знали, да ещё и забыли. Но Юлька припомнила карту владений Карфагена перед самой Третьей Пунической, уже достаточно куцых, и по ней мы прикинули, что на сей раз, скорее всего, следует говорить и о долине Баграды, в том числе Великих равнинах. Район наших «дач» тоже, кажется, в последние карфагенские владения не попал, что нас, конечно, не обрадовало. Получалось, что лет двадцать мы только ими провладеем в лучшем случае, а потом надо будет продавать их кому-нибудь. Круто обкорнает Карфаген царь Масинисса на этот раз, и снова Рим будет, как всегда, потворствовать его произволу.

Подавят римляне и очередной мятеж в Испании. Турдетаны будут давно уже в основном замирены, но участятся столкновения с лузитанами, которые будут совершать набеги и на Бетику.

В шестидесятые годы будут снова без особых успехов воевать в Испании, в том числе и с лузитанами, расчленят на четыре части Македонию да окончательно обратят в римскую провинцию Иллирию. А в пятидесятые начнётся очередная распря Масиниссы с Карфагеном, в ходе которой нумидиец окончательно оттяпает весь Эмпорион, и сенатская комиссия во главе с Катоном лишь разведёт руками — типа безобразие, но что сделано, то сделано. Как раз после этого Катон, ознакомившись с цветущим хозяйством Карфагена и привезя оттуда в Рим здоровенные фиги — плоды, а не кукиши, — окончательно станет «тем самым». Терпение карфагенян наконец лопнет, и они решатся на войну с Масиниссой, дав тем самым Риму повод к Третьей Пунической. А в Дальней Испании очередной римский претор Гальба устроит избиение и обращение в рабство доверившихся на его милость и сдавших оружие лузитан и этим спровоцирует восстание Вириата…

— Млять! Хренио, мать твою за ногу! — я как-то не с ходу сообразил, что степень моего доверия к жене остальным нашим не вполне понятна и очевидна, ну и запоздал вот с предостережением.

— Млять! Виноват! — понял тот ситуёвину, пытаясь незаметно спрятать обратно пистолетную обойму и выщелкнутый из неё патрон.

— Мы-ылять! — подтвердили остальные хором. — Ты бы ещё саму пушку спалил, грёбаный идиот!

— Я не должна была этого видеть? — догадалась Велия.

— Ну, в общем-то, да, не стоило, — сконфуженно пробормотал я.

— Тогда я ничего не видела, — она картинно прикрыла глаза ладошкой.

Оплошность в самом деле оказалась нешуточной. Пара самодельных гранат — фитильных, конечно, — которые мы успели наскоро соорудить и умудрились ни перед кем не засветить — это всего лишь пара, так что пистолет Васькина с его двадцатью четырьмя патронами был и оставался нашим самым основным и надёжно — до сегодняшнего весьма несвоевременного «засвета» — скрытым козырем. Эдаким козырным тузом в рукаве.

Будь у нас в запасе ещё хотя бы неделя — можно было бы в авральном порядке нащупать пропорции смеси, реагирующей на удар, да сделать себе по паре компактных самопалов на рыло, но не было у нас на это ни недели, ни даже полных суток — назавтра назначен предстоящий непростой разговор. Да и не сделаешь даже самого примитивного огнестрела совсем уж скрытно, тем более — не испытаешь, так что один хрен спалились бы мы с ними наверняка. Увы, мы уже спалились и так — хоть и не «засветил» наш испанский мент перед моей ненаглядной самого пистолета, по обойме и открывшемуся из-под плаща «потайному» поясу она, конечно, въехала, что это какое-то неизвестное ей оружие, а что в наших руках смертоносным оружием вполне может оказаться и самый безобидный с виду предмет, она знала уже давненько…

— Вы не доверяете моему отцу? — тон вопроса моей супружницы был скорее уж недоуменным, чем укоризненным.

— Я ведь рассказывал тебе уже о более позднем времени, когда непохожесть на других могла запросто привести на костёр, — напомнил я ей.

— Да, про «охоту на ведьм» и эту… как её… инк…

— Инквизицию.

— Да, её. Но ведь вас же никто не собирается судить и жечь.

— Арест и заточение в подземелье нас тоже не устраивает. Как и вообще любое ограничение нашей свободы.

— Но с чего ты это взял? Папа вовсе не собирается арестовывать вас! Я же тебе объясняла, он не считает вас колдунами!

— Зато нас очень легко выдать за опасных колдунов перед другими, и это будет хорошим поводом для нашего ареста.

— Но зачем это ему?

— Затем, что у него есть конкуренты, которые могут нас переманить, перекупить или даже просто похитить. На самом деле это гораздо труднее, чем ему представляется, но откуда ему знать об этом? А как глава Тарквиниев в Карфагене он обязан предотвратить нежелательный для его клана оборот дела. И проще всего ему это будет сделать, взяв нас под стражу, чтобы мы уже никуда не могли деться.

— Наши испанцы тоже не считают вас колдунами.

— Считают, просто незлыми и неопасными для них. Своими колдунами они нас считают — как и ты считала, пока не разобралась.

— Я и теперь ещё не до конца уверена, если совсем уж честно, — тем более что уж ты-то и в самом деле немножко колдун, хи-хи! Но сейчас я говорю о другом — наши испанцы не бросятся хватать вас по голословному обвинению, а некоторые ещё и примут вашу сторону. И папа знает об этом.

— Да, на наших прежних сослуживцев мы положиться можем. Но у твоего отца есть ещё его этруски. Их меньше, чем у нас боеприпасов, но он-то ведь не знает, сколько человек мы в состоянии уложить. И уложим, если придётся…

— И тогда вам придётся бежать?

— Естественно. Жаль, конечно, если случится так, но свобода дороже.

— Не хотелось бы. Будет погоня, а у меня не очень-то большой опыт скачки на лошади галопом, — сообщила Велия, обозначая заодно и собственную позицию, что, конечно же, не осталось не оценённым по достоинству.

— У нас с Наташкой он, можно подумать, больше! — заметила Юлька, и это было её единственной шпилькой. Доводить дело до крайности не хотелось, конечно же, никому. Ведь неплохо же служится у Арунтия, очень даже неплохо! Мы уже не те новички в этом мире, что были какой-нибудь год назад, успели освоиться и кое-чему научиться, хрен где теперь пропадём, но всё же нахрена это надо? Где ещё будет такая налаженная жизнь?

— Я поговорю с родителями, — решила моя ненаглядная. — Я почти уверена, что ваши опасения напрасны, но будет обидно, если случится какое-нибудь недоразумение. Папа умный человек, должен понять…

За остаток дня мы — как оружейники — превзошли самих себя. Полуфабрикаты стволов — только теоретически «гладких», поскольку хорошего оружейника позднего Средневековья их «гладкость» повергла бы в шок — у нас уже имелись, и по старой ещё советско-российской привычке я забрал их на квартиру сразу же после изготовления. В силу той же самой отечественной привычки иметь всё необходимое на дому была у меня обородована в углу одной из комнат и маленькая мастерская. Напрасно Укруф жаловался мне, что в большой мастерской Мегары он сделал бы всё быстрее и легче, а здесь у него ни инструментов нормальных, ни помощника толкового. В качестве имеющегося здесь бестолкового он намекал на Софонибу. Его ожидал нешуточный культурошок, когда мы с Володей пообещали ему аж двух помощников потолковее практически сей секунд, и мой раб выпал в осадок, когда мы сами встали к верстаку. Полез было помогать и Серёга, и мне пришлось срочно придумывать ему самостоятельное задание, дабы он не путался у нас под ногами. В конце концов поручил ему нарезать маленькими кусочками свинец, чем он и занялся, пока мы с Володей заплющивали будущие «казённики» стволов. Несколько маленьких кусочков расплавятся быстрее, чем один крупный, и это немаловажно, когда ты заплавляешь заплющенный конец дома на газовой плите. Тем более — на примитивной античной кухне. Володя было полез пробуравливать шилом запальные отверстия, но тут я вовремя остановил его — мой первый детский самопал раздуло как раз из-за того, что запал оказался далековат от свинцовой заглушки казённика. После заплавления казёнников, дав им остыть, я сам замерил глубину тех заглушек импровизированным шомполом и рядом разметил места запалов. Пока Володя пробивал их по моей разметке, я занялся деревянной ложей для первого готового ствола, обстругал вчерне, объяснил задачу Укруфу и поручил ему доводить агрегат до ума. Васькин с Серёгой занялись отливкой пуль — продолговатых в землю цветочного горшка, приготовленного Софонибой для будущей рассады чего-то, по её мнению, чрезвычайно полезного. Не было у нас пока ещё пулелеек под нормальные для гладкоствола сферические пули, поэтому мы обстругали палочки по калибру стволов, сделали ими углубления в земле горшка и в них заливали свинец как в формы. Бастулонке я поручил подобрать что-нибудь из старого ненужного тряпья на пыжи, а сам в это время лихорадочно соображал, чем нам поджигать заряд. В отличие от зажигательного состава спичечных головок, нормальный чёрный порох от слабого удара не сдетонирует, так что самодельный ударно-спусковой механизм классического самопала нам не подходил, и мы делали фактически примитивные «поджиги». Только ведь разве попрёшься в мегарский особняк Арунтия с тлеющими фитилями в руках? И тут я вспомнил про наши давно уже опустевшие зажигалки — без газа, но с живыми кремнями и колёсиками. Это же готовые колесцовые замки!