Лгунья - читать онлайн книгу. Автор: Айелет Гундар-Гушан cтр.№ 45

Она ложилась спать с предчувствием, что завтра утром у Майи поднимется температура. В этом отношении чутье редко ее подводило – она знала, кто из детей заболеет, еще до появления первых симптомов. Цахи выразил надежду, что она ошибается.

– Я сегодня раньше ушел с работы, отвозил Нофар в полицию. Завтра придется поднажать.

Ронит в очередной раз спросила, как прошла беседа в полиции, он в очередной раз ответил, что нормально, и повторил то, о чем успел рассказать ей на кухне. Он выражался с максимальной точностью, называя вещи своими именами, из чего она вывела, что он нервничает. Так было всегда: чем больше он волновался, тем более бесстрастно звучала его речь. Ронит часто думала, что если он решит ее бросить, он объявит ей об этом тоном диктора, зачитывающего по радио сводку погоды. Через несколько минут до нее донесся ровный звук его дыхания. Ронит лежала, слушая баюкающие домашние шумы. Урчание холодильника. Побулькивание посудомоечной машины. Она уже задремала, когда ей показалось, что в комнате Майи скрипнула дверь. Сейчас раздастся осторожный стук, и дочь скажет, что ей нездоровится. И правда, тут же послышался звук шагов. Они замерли перед дверью в их спальню, но никто в нее так и не постучал. Напрасно Ронит напрягала слух – в квартире стало тихо. Вскоре ее сморил сон.

Наутро, когда Цахи собрался выходить из дому, чтобы везти дочерей в школу, Майя сказала, чтобы ехали без нее, потому что она плохо себя чувствует. Убедившись, что машина вырулила на шоссе, она повернулась к матери, которая уже тянулась к телефону, чтобы звонить врачу:

– Мам, мне надо с тобой поговорить.

* * *

В числе их друзей было три адвоката, но ни к одному из них Ронит обращаться не стала. Она без колебаний звонила Ноа, если нуждалась в совете по поводу того или иного пункта в договоре на аренду квартиры, но рассказывать о том, что ее дочь ложно обвиняет человека в попытке изнасилования! Нет, ни за что. Разумеется, подруга не подведет: бросит все свои дела, выслушает ее за чашкой кофе, проконсультирует и в знак поддержки погладит по плечу. Именно это последнее ее и останавливало. Сама мысль об этом полном снисходительного сочувствия жесте казалась ей невыносимой. Бесспорно, Ноа была знающим адвокатом, но она имела отвратительную привычку, слушая собеседника – особенно если тот жаловался на неприятности, – слегка кивать головой, дескать, я вся внимание. У Ронит в такие минуты всегда возникало ощущение, что она – лягушка, которую рассматривают под микроскопом. Не говоря уже о ее маниакальной манере, проявившейся, еще когда и дочки Ронит, и дочь Ноа были совсем маленькими, чуть что восклицать: «Ну, если бы моя Офри…» Например: «Если бы моя Офри отказалась наводить порядок у себя в комнате, как твоя Майя, я бы…»; «Если бы моя Офри вечно ссорилась с другими детьми, как твоя Нофар, я бы…» И, разумеется: «Если бы моя Офри наврала, что кто-то пытался ее изнасиловать, я бы…» Из чего следовало, что Офри поддерживала у себя в комнате идеальный порядок, прекрасно ладила с другими детьми и, уж конечно, никогда не возвела бы напраслину на невинного человека. Иногда Ронит хотелось, чтобы с Офри наконец что-нибудь случилось. Не настоящая большая беда, но все же… Чтобы мать нашла у нее в ящике стола – нет, не тяжелые наркотики, но хотя бы косячок… Чтобы Офри, не доходя до стадии булимии, увлеклась всякими вредными диетами… Чтобы она сообщила, что – нет, не записалась на аборт, но у нее небольшая задержка… Тогда Ронит тоже положила бы руку подруге на плечо и сочувственно сказала: «Если бы такое произошло с моей Нофар, я бы…» Но Офри училась на отлично, у нее было полно подруг и поклонник, который ее обожал. Ее мать тревожило одно: несмотря на неофициальное предложение пройти военную службу в разведке, Офри намеревалась поступить в истребительную авиацию. Вот почему Ронит категорически не желала пользоваться услугами Ноа, даже бесплатно и с гарантией высшего качества. Она предпочитала заплатить, только бы адвокат не клал руку ей на плечо и не распространялся о талантах своих отпрысков, а просто объяснил ей, что нужно сделать, чтобы минимизировать для Нофар ущерб, связанный с признанием в даче ложных показаний.

Она нашла искомое в интернете. Из списка адвокатов, защищавших самых страшных преступников, она выбрала того, кто показался ей самым солидным.

– Вам повезло, – сказала ей по телефону секретарь. – Сегодня утром один клиент отменил назначенную встречу.

Ронит позвонила в школу, предупредила, что задержится, поехала в центр города, припарковалась на стоянке перед высотным зданием, поднялась на лифте на шестнадцатый этаж и остановилась перед столом секретаря.

– Мне назначено на одиннадцать.

– Талья Шавит?

Ронит замешкалась. Договариваясь по телефону о консультации, она – несмотря на гарантию конфиденциальности – испугалась огласки. О ее дочери писали все газеты, и следовало вести себя с удвоенной осторожностью. Потому она и назвалась чужим именем. Потому и не сразу сообразила, что секретарь имеет в виду ее.

– Вы Талья Шавит?

– Да.

Она еще никогда не прибегала к подобным уловкам и страшно нервничала. Ей казалось, что сейчас секретарь оторвет глаза от экрана компьютера и возмущенно воскликнет: «Но ведь вы Ронит Шалев! Как вам не стыдно?»

Вместо этого секретарь ей улыбнулась и, кивнув на кофемашину, предложила чашечку эспрессо. Ронит, не привыкшая к таким изыскам (у себя в учительской они пили растворимый кофе с «долгоиграющим» молоком), поблагодарила за кофе и села в черное кожаное кресло. Она давно заметила, что в телесериалах в адвокатских конторах всегда стоят черные кресла. Может, на черном фоне не так бросаются в глаза преступления клиентов? Она мысленно пробежалась по их списку, найденному в интернете. На ее взгляд, каждый из них явно был виновен – и каждого суд оправдал. Они тоже сидели в этом надежном черном кресле, пили эспрессо и смотрели на висящую на стене напротив абстрактную картину, наверняка стоившую целое состояние. Только ноги у них, в отличие от Тальи Шавит, скорее всего, не дрожали.

Ронит задумалась, где сейчас может быть настоящая Талья Шавит. В последний раз она видела ее на вручении дипломов выпускникам педагогического факультета, где Талья выступила с речью. Блестящая студентка и талантливая танцовщица, она была идеальной подругой. Именно поэтому Ронит еще до окончания учебы перестала с ней общаться. Совершенства Тальи делали ее невыносимой. Взять, к примеру, Ноа: ее Офри действительно приближалась к совершенству, но в остальном особо похвастать ей было нечем. Она неплохо зарабатывала, но занималась довольно скучным делом; ее муж при всех своих достоинствах не отличался привлекательной внешностью и так далее. Все эти мелкие недостатки позволяли Ронит искренне любить подругу. По той же самой причине она и назвалась Тальей. Ей хотелось, чтобы, когда откроется дверь кабинета и адвокат спросит: «Это вы Талья Шавит?» – она ответила бы: «Да, это я».

Она допивала третью чашку кофе, когда ее пригласили в кабинет. Сев напротив адвоката, она почувствовала, что у нее трясется нога. Напрасно она пыталась унять дрожь – нога прыгала, как взбесившийся кузнечик. Ровит заговорила о своей дочери, Камелии Шавит, – прекрасной девочке, которая отлично учится, помогает по дому, с уважением относится к пожилым людям и готова накормить каждого голодного котенка. Но недавно она допустила небольшую оплошность: обвинила одного человека в попытке изнасилования, тогда как на самом деле… В общем, на самом деле ничего такого не было.