Хазарский пленник - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Сумный cтр.№ 106

Да, племянник воеводы любил золото, но разве другие бескорыстны? Чем лучше нынешние слуги того же Бочкаря? Тугодумов Ковалей? Даже Третьяка подмели, за компанию! Снесли голову, едва заикнулся о правде! И Горбань не одёрнул, не остановил! Почему?

Князь видел, кому выгодно случившееся.

Горбаню.

Вспомнил слова о богатстве, мол, мне довольно того, что беру у ворогов. Нет, лукавство. Не довольно! Всей власти хотел дознаватель злых тайн и скрытых умыслов и получил. Получил? Неужто?

Вскоре всё стало на свои места.

Утром воскресного дня, спускаясь к рынку, князь углядел распахнутые ворота, услыхал шум. Погром и разграбление всегда сопровождается воплями женщин, кровью, писком детворы и угрюмым молчанием соседей, успевших убедиться в жестокости судейских. Впрочем, можно ли именовать слуг Горбаня судебными исполнителями? Всё дознание и весь суд вершится в подвалах, и кем выносится приговор — неведомо!

— Князь! — выбежала навстречу простоволосая хозяйка, прижимая к груди плачущее дитя. — Князь! Чем провинились?

С улыбкой виноватой и в то же время злой, негодуя на крикливую жертву, поспешал один из погромщиков, Владимир даже вспомнил его — Кирилл. Два десятка воинов клялись ему в верности там, на заснеженном двору охотничьего дома, обещали служить верой и правдой. Вот какова их служба — таскать за косы женщин да грабить оговорённых?

Муж её, однорукий калека, уже сидит возле крыльца, утирая кровь, лёгким ручейком стекающую с лица, рваные порты, разбит также лоб, но хозяин ещё не замечает боли. Тупо глядит перед собой, недоумевая, отчего ноги не держат. Над ним исполнитель. Из дома выносят самое ценное, складывают горкой на распластанный овчинный тулуп. Но добыча смешна. А выведенные из конюшни животные вряд ли нравятся самим погромщикам — две лошади и пара овец, да и те не слишком упитанны. Не много наворовал враг. Но пришельцев то не смущает, боль человеческая стала им привычной, как и крики о несправедливости, как и сопротивление, жалобы, стенания. Кричат все. Через то нужно пройти, а вечером каждый получит свою горсть медяков, а может, и серебро. Вечером пьют пиво, похваляются перед собратьями скорыми утехами, не любовью, нет, животной страстью, какая может быть любовь меж грабителем и загнанной жертвой, уступающей только ради детей, ради того, чтоб несмышлёныши не погибли с голоду! Вечером всё становится прошлым, лишь монеты бренчат в расшитом бусинками кошеле! Монеты и власть — вот истинная добыча, награда для мужа и воина!

— Чем провинился? — спросил князь и спешился. Он узнал в покаранном расхитителе, в изменнике воина, с которым ходил на Булгарию, видно, там от византийского меча пострадал ратник. А сейчас?

— Кто указал на него? — повторил князь, подойдя к горе немудрёного скарба.

— Указали! — усмехнулся Кирилл. — Я и указал! Сей муж врагов укрывал. Ныне они далече, да он не скрылся! Куда ему с дитём! Калека, не калека, а детей настрогал!

— Вы вот что... — Владимир запнулся от волны гнева, удивляясь силе зла, подкатившего к горлу. — Вы ступайте отсюда! Оставьте его! — Голос задрожал, как натянутая тетива, ждущая стрелы, вот-вот сорвётся.

— Великий князь! — громко и радостно, если Горбань может говорить радостно, произнёс возникший рядом правитель тайной канцелярии. — Стоит ли беспокоиться? Кто шепчется за спиной, не станет другом! Нынче признается, что скрывал беглецов!

Он вышел из дома, вертя в руках несколько монет, всё ещё хранящих мучную белизну. Прятали в муке, да не сберегли. От сих проворных разве утаишь?

— Оставьте их! — повторил князь и положил руку на рукоять сабли, с которой он пока ещё не слишком ловко управлялся. Пробовал по утрам заниматься, разминать члены, вспоминая отца, но не удавалось восстановить прежнюю подвижность. Болезнь высосала силы. Его движение заметили, телохранители выдвинулись вперёд, недобро глядя на погромщиков.

Горбань кивнул, сказал что-то неслышное, утихомирив своих, подошёл к Владимиру и так же тихо, на ухо процедил:

— Зря! Зря, князь! Береги здоровье! Что дома-то не сидится? Чего тебе не хватает?

Но для соседей, для любопытствующих, заглянувших во двор, громко высказал иное:

— Князь милует смутьяна! Велика доброта его... Уходим!

Стражи тайной канцелярии поспешно вышли за ворота, оставляя всё как есть, скотину среди двора, вещи на мёрзлой земле, пришибленного калеку у распахнутой, провисшей двери.

— Ах, так вот где место князю?! — повернулся вслед Горбаню Владимир. — Сидеть, не высовываться?!

Сказал громко. Слишком громко. Привлекая внимание телохранителей и стражников, складывающих на возок тяжёлые дубины, которыми выламывали оконца.

— Зачем тебе лишние хлопоты, князь? — обернулся Горбань. — Оставь нам грязную суету, тебе же легче!

Владимир сел верхом, кивнул и, думая о своём, молвил:

— Поехали!

Спускались к рынку, не решаясь тревожить князя, зло покусывающего ус. Тот внезапно остановил телохранителей и приказал:

— Поднимаем малую дружину. Тёмный, скачи к нашим, сам знаешь верных. Сейчас же! Пока не опоздали. Три сотни даю тебе, но Горбаня взять живым! Сотню к воротам, чтоб никто не выскользнул из города! И быстро, быстро! Мне не нужны побоища! Горбаня скрутить довольно и десятка! Если сделать тихо. Важно — не упустить!

Тихо не получилось. Взять-то взяли, но крикливых доносителей, позабывших разницу между воинами и погромщиками, уверовавших в свою силу, крошили десятками. Никто не жалел скороспелых сотников. Воины, зная о жестокостях тайной власти, пользовались случаем укоротить загребущие ручонки. К ночи тайную канцелярию прикрыли. Владимира потревожили в связи с нехваткой места в городском остроге.

— Заприте в конюшню, — отмахнулся князь. — До утра доживут, и ладно. Там разберём, кто чего стоит! Мы их расколем теми же щипцами. Скажите всем: кто покается в самоуправстве и ложных доносах, будет жить! Вот мы и поглядим, какова цена их дружбы!

Но всё ж без правителя не обошлись. В темницах выискали Калокира, живого. Открылось ещё одно злодеяние Горбаня. Успел посланник побывать в руках тихого дьявола. Владимир приехал освободить пленника и искренне извинялся:

— Прости, болел. Удивлялся, что ты не заходишь, но полагал — занят.

— Бог с тобой, князь, — вяло отвечал Калокир. — Уцелел ты, уцелел я. Признаюсь, не надеялся.

Владимир хотел о многом расспросить посла, но понимал: не время. Посол заметно волновался, что-то тревожило византийца, хотя он и пытался держаться. Только пил неумеренно. Обильно потел, но никак не мог оторваться от фляги. По нему незаметно, что Горбань терзал, но ведь пытки бывают разные, можно и жаждой заморить человека.

— Погоди. А не хазары ли замышляли тайное? Или столковались? Дальние против нас?

— Думаешь, Византия столковалась с хаканом? Оно не лишено смысла, но разбойники плохо ладят. Где жёсткая рука, которая прижмёт их, заставит служить одному господину? Где такой владыка? Цимисхий-то умер. Молодые ещё беззубы.