Несломленная - читать онлайн книгу. Автор: Агата Лель cтр.№ 23

Я нравлюсь Косте? Вот уж чушь несусветная. Никогда не рассматривала его никак иначе, чем просто друг. Да и он меня, конечно.

— Это хорошо, — улыбнулась Меркулова и, облизав ложку, понизила голос до шепота. — Хочу его в клуб пригласить, как думаешь, пойдет?

— Костю пригласить? — я немного растерялась. — Ну… он клубы как-то не очень, но попробуй. А он тебе нравится что ли?

— Да, Костя классный, сразу как пришла в ФАК на него глаз положила. Но потом ты нарисовалась, он с тобой стал ошиваться, ну я и подумала, что у вас шуры-муры, — подмигнула Ленка и, заметив направляющегося к нам Костю, незаметно извлекла из сумочки пудреницу.

Меркулова и Линьков? Как неожиданно. Признаюсь честно, это ее признание немного вывело меня из равновесия. Это не ревность, нет, но Костя… это же Костя, не могу представить его в отношениях с кем-то. Он же волк-одиночка, сам по себе. Ленка, конечно, молоденькая, на лицо симпатичная, но вряд ли Костю такая зацепит. Слишком лёгкая, слишком нараспашку — как открытая книга, а Костя, не смотря на всю кажущуюся безбашенность и временами придурковатость, любит ребусы посложнее. Он из тех, кого внутренняя составляющая женщины интересует гораздо больше, чем внешняя. Ну о чем с Ленкой разговаривать? О тряпках и Доме-2?

Вдруг, совершенно неожиданно, поймала себя на мысли, что рассматриваю Меркулову немного предвзято. С чего бы это вдруг… Да и вообще, откуда я знаю, может Линькову как раз лёгкость и нужна.

Костя подошёл к столику, водрузив на него поднос с напитками.

Темные, почти черные волосы, как всегда в «творческом беспорядке» — как сам называл свою прическу Линьков. Трехдневная щетина, чуть покрасневшие веки — черта, которая с потрохами выдает фанатика-программиста. Нос у Кости прямой, можно сказать идеальный, губы пухлые, выразительно изогнуты… А ведь Костя красивый. Такая настоящая мужская красота, странно, что я раньше этого не замечала…

Впервые в его присутствии в смущении опустила глаза. Бред какой-то, о чем я только думаю! Костя мне как брат, и думать о нем в каком-то оценивающем ключе — считай инцест.

— Ты чего это улыбаешься? — вывел из размышлений голос Линькова, и я даже вздрогнула от неожиданности, вдруг уставившись на его губы.

— Анекдот вспомнила, — огрызнулась я и остервенело разорвала упаковку бутерброда.

Ленка снова мне подмигнула, мол, у нас теперь есть общая маленькая тайна и, изменившись в лице, повернулась к Косте. Прям-таки вся расцвела.

— Коость, а ты завтра вечером что делаешь?

— Не знаю, у меня такой огромный выбор, что я пока не решил: остаться дома или всё-таки остаться дома. Ты бы что выбрала?

Ленка искренне рассмеялась. Звонко, заливисто.

Ну вот, он ее уже смешит, хороший знак. Для Ленки, разумеется.

— А я вот в «Парус» хочу сходить, там завтра дискотека девяностых, — жеманно накручивая на палец локон, прощебетала она.

— Ленка, так ты в девяностых ещё под стол пешком ходила, — по-доброму хохотнул Костя.

— Ну и что, мне песни нравятся, со смыслом, — не растерялась Меркулова, обворожительно улыбнувшись. — Не хочешь мне компанию составить?

Я стрельнула взглядом на Костю, размышляя, как же он умудрится ее корректно послать, чтобы не обидеть.

— А давай сходим, — обнажив свои тридцать два, неожиданно согласился он.

Моё лицо удивлённо вытянулось, а Ленка аж взвизгнула от радости.

Меня задело его согласие. И совсем не потому что я его приревновала, а потому что, как оказалось, вообще не разбираюсь в мужиках.

Ну, наверное, только поэтому… Нет, определенно только!

Как-то расхотелось с ними сидеть, будто третьей лишней себя почувствовала.

— Ну ладно, воркуйте, голубки, у меня дела, — поднялась, забрав гамбургер с собой. — В кабинете доем.

Тщетно прождав какое-то время, специально долго копаясь, в надежде, что они заметят моё намерение их покинуть и попрощаются, я так и ушла не солоно хлебавши. Они были так увлечены беседой, что даже не обратили внимания на мой уход.

Вот тебе и пустышка Меркулова! Не скажу, что одобряю выбор Кости, но если она ему нравится, то я буду за него только рада.

Город Н., 1997 год, июль.

В нашей семье с давних пор укоренился ежевечерний ритуал: в семь часов все домочадцы полным составом собирались за ужином. Всё чин по чину: первое, второе и долгое чаепитие с очередной бабушкиной выпечкой. Это традиция, которую мы никогда не нарушали — есть настроение, нет его — изволь явиться к столу. Лишь в исключительных случаях позволялось поужинать в своей комнате, когда болеешь, например. Не скажу, что мне не нравились наши посиделки, иногда было даже весело, особенно в день зарплаты, когда отец приходил немного подшофе. В такие моменты у него было прекрасное настроение, он травил разные байки из своей юности, и пусть я слышала их уже раз сто, все равно было смешно.

В наших ужинах меня раздражала эта нелепая, никому не нужная слепая дань традиции: хочешь, не хочешь — надо и всё. Надо явиться вовремя, надо попробовать каждое блюдо. А ещё надо улыбаться и вести непринуждённую беседу, рассказывать, что произошло «интересненького» за день.

Они издеваются, что ли? Что может произойти интересненького у меня, чья жизнь — это унылый день сурка? Особенно шутки бабушки о том, не появился ли у меня «ухажер», заставляли чувствовать себя крайне неуютно. Я сразу же вспоминала Мамонова и заливалась краской. Хотя зачем она это спрашивала — непонятно. Если бы у меня в шестнадцать лет появился ухажёр, бабушку бы первую инфаркт стукнул.

Вовке позволялось намного больше вольностей: тот запросто мог не явиться к назначенному времени, прогуляв священное действо, или, накидав котлет с картошкой в тарелку, удрать в свою комнату, потому что у него «важные дела». Мама ворчала, но спускала с рук все его выходки. И это меня тоже раздражало! Может, я тоже хочу закрыться в комнате с книгой! Но на меня ее доброжелательность не распространялась. Ко мне она вообще относилась гораздо строже: «Ты старше, с тебя спрос больше». А ничего, что мы с братом погодки? Мне шестнадцать, ему пятнадцать, тоже мне великая разница! И любила она, казалось, Вовку сильнее, меньше к нему с претензиями приставала, в меня же как клещами вцепилась — всё-всё должно быть идеальным! Зато отец и бабушка всегда были за меня горой, что, несомненно, радовало. В общем, эти ужины были делом привычным, отработанным до мелочей, но в последнее время все пошло наперекосяк. С тех пор, как… в общем, с последнего звонка все изменилось. Я часто оставалась в своей комнате — не было ни сил ни желания показываться на глаза родным, иначе сразу же начинались заискивающие взгляды и потом, следом, осторожные вопросы, на которые отвечать мне совсем не хотелось.

После позавчерашнего разговора с матерью я больше ее не видела и не слышала — она заперлась в своей спальне, сидела тихо, как мышка, и до самой ночи оттуда не показалась. Утром ушла на работу и, вернувшись позже обычного, снова прошмыгнула в комнату и закрылась. Даже на ужин не вышла, чего за всю жизнь практически не бывало.