Три заложника - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бакен cтр.№ 6

Пока я произносил этот спич, мистер Виктор напряженно всматривался в мое лицо. На секунду мне показалось, что он собирается предложить мне деньги, и я даже надеялся на это. Подобного рода предложение превратило бы меня в кремень, заодно испортив уже сложившееся у меня хорошее впечатление об этом человеке. Вероятно, та же мысль промелькнула и в его голове, но мистеру Виктору хватило ума ее отбросить.

– Не могу согласиться ни с одним словом из вашей самооценки – я неплохо разбираюсь в людях. Оттого и обращаюсь к вам как к христианину и джентльмену: помогите найти мое дитя! Я не буду больше настаивать на своей просьбе, так как и без того отнял у вас массу времени. Мой лондонский адрес указан на визитной карточке. До свидания, сэр Ричард, и, поверьте, я глубоко признателен вам за теплый прием.

Спустя несколько минут он удалился вместе со своим «Роллс-Ройсом», а я остался в подавленном состоянии, вызванном стыдом и раздражением. Совершенно очевидно, каким образом мистер Джулиус Виктор сколотил свое состояние: он умел манипулировать людьми. Если б он продолжал умолять и настаивать, это только рассердило бы меня, но вместо этого он каким-то образом сумел возложить ответственность за все случившееся на мою совесть, а заодно лишил покоя мой рассудок.

Я отправился на прогулку, проклиная все на свете. Порой меня захлестывала нестерпимая жалость к этому несчастному отцу, но еще больше я злился на своего гостя за то, что он пытался втянуть меня в свои дела. Конечно, я не буду в этом участвовать. Просто не смогу. Это заведомо невозможно – у меня нет для этого ни желания, ни возможностей. Я не профессиональный спаситель юных леди, с которыми и дел-то никогда толком не имел.

Человек, твердил я себе, должен ограничивать свои обязанности кругом друзей и близких – за исключением тех случаев, когда его силы требуются стране. Мне за сорок, у меня жена и крохотный сын, о которых я должен заботиться, к тому же, я принял твердое решение отойти от дел и требую уважения к своему выбору.

Но я бы солгал, утверждая, что на душе у меня было спокойно. Словно мутная штормовая волна из внешнего мира обрушилась на мой мирный уголок. Увидев Мэри и Питера Джона, которые кормили лебедей на берегу озерца, я остановился, чтобы поиграть с сынишкой. Рабочие удобряли инжирные деревца у южной ограды сада и ждали распоряжений насчет молодых каштанов в питомнике; старший птичник окликнул меня у конюшни, чтобы выяснить, как распорядиться свежей порцией фазаньих яиц, а конюх попросил меня осмотреть бабки у лошади Мэри, – однако я просто не мог заставить себя с кем-либо говорить. Я любил эти вещи и эти заботы, но на мгновение словно позолота осыпалась со всего, что меня окружало. Мне пришлось отложить дела до того момента, когда я почувствую себя лучше.

С тяжестью на сердце я вернулся в библиотеку, но не прошло и двух минут, как послышался шелест шин подъехавшей к дому машины. Затем в дверях показался Пэддок, позади которого маячили нескладная фигура и гладко выбритое лицо Магиллври, показавшееся мне крайне сосредоточенным.

Кажется, я даже не протянул руки. Мы были близкими друзьями, но видеть его в тот миг мне хотелось меньше всего на свете.

– Вот чертов зануда! – невольно вырвалось у меня. – Нынешним утром ты у меня уже второй посетитель. И не жалко вам топлива!

– Ты получил письмо от лорда Артинсвелла? – без предисловий осведомился Магиллври.

– К несчастью, да, – уныло кивнул я.

– Тогда ты знаешь, зачем я приехал. Но это может подождать до обеда. Дик, будь добр, поторопи прислугу. Я голоден, как пустельга.

Мой приятель с его острым носом и сухой головой и впрямь смахивал на пустельгу. Но долго сердиться на Магиллври было решительно невозможно, поэтому мы вместе отправились на поиски Мэри.

– Сразу скажу, что ты приехал совершенно напрасно, – заметил я по пути. – Я не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было снова меня одурачить. И не вздумай проболтаться Мэри. Не хочу, чтобы она волновалась из-за ваших глупостей.

За столом разговор шел о Фоссе, о Котсуолдсе ^[8], об «оленьем лесе», куда я собирался наведаться (он назывался Мэчри), и о сэре Арчибальде Ройленсе, моем соарендаторе, который недавно в очередной раз едва не сломал шею, упражняясь в стипль-чезе.

Магиллври был превосходным охотником, и мог многое порассказать о Мэчри. Главным неудобством этого места являлось его окружение: на юге Гарипол со слишком крутыми склонами, на востоке – лес Гленайсил, такой огромный, что охотиться в одиночку там невозможно; а до самого Мэчри от ближайшего охотничьего домика почти тридцать миль пути.

– Вот и выходит, – завершил свой рассказ Магиллври, – что Мэчри окружен пустошами, где бродят непуганые олени.

С его слов выходило, что лучшее время для охоты в тех краях – начало сезона, когда самцы поднимаются на холмы, потому что в Мэчри на удивление богатые верховые пастбища.

У Мэри было отличное настроение, потому что кто-то похвалил Питера Джона, к тому же, ее радовало, что Магиллври не спешит, как обычно, по делам, и может хоть немного задержаться. У нее накопилось к нему множество вопросов насчет хозяйства, и она поделилась с ним такими грандиозными планами, что Магиллври пообещал в ближайшее время снова заглянуть к нам, добавив, что у нас-то его точно не отравят, как на шотландских постоялых дворах для охотников.

Я бы получал от этой беседы искреннее наслаждение, если б не тревожное утро, оставившее неприятный осадок.

После обеда начался дождь, и мы с Магиллври перебрались в библиотеку.

– В три тридцать я должен уехать, – сказал он, – так что у меня чуть больше часа, чтобы рассказать о своем деле.

– Стоит ли начинать? – усомнился я. – Повторяю: ни при каких условиях я не приму никаких деловых предложений. Я отдыхаю, у меня отпуск. До конца лета поживу здесь, потом переберусь в Мэчри.

– Ничто не помешает тебе отправиться в Мэчри в августе, – заметил он, многозначительно подняв брови. – Работа, которую я хочу тебе предложить, будет закончена задолго до этого.

Это заявление застало меня врасплох, я и не стал его останавливать. А позволив приятелю продолжать, и сам увлекся. Магиллври хорошо знал о моей почти мальчишеской любви ко всяческим россказням и беззастенчиво этим воспользовался.

Начал он примерно с того же, о чем накануне толковал доктор Гринслейд. Большая часть человечества окончательно спятила, и это породило всплеск необъяснимых и непредсказуемых преступлений. Моральные устои расшатались, а за время войны люди привыкли к смерти и боли. В то же время у преступников появилось куда больше возможностей, а поскольку большинство из них весьма смышленые субъекты, им удается поставить себе на службу собственное безрассудство и порочную изобретательность.

Если еще в начале века, продолжал мой приятель, совершенно аморальные субъекты были явлением более или менее исключительным, то теперь они встречаются повсюду и, можно сказать, цветут пышным цветом. На свет появилось новое, страшное и необузданное племя: жестокое, совершенно лишенное чувства юмора, упрямое и легко опьяняющееся риторикой. Такие люди сплошь и рядом встречаются в среде молодых большевиков, в недрах еще более радикальных коммунистических сект и кружков и, что примечательно, среди левой ирландской молодежи.