Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака - читать онлайн книгу. Автор: Данута Гурская, Мирослав Ковальский, Марчин Звешховский cтр.№ 71

– Вот отчего меня зовут Глазком, – сказал охотник. – Я четырех медведей убил, воткнув им копье в глаз. Но не думал, что этот фокус действует и на эльфов.

Пчелка не слушала его похвальбы, но быстро подскочила к Торувьель. Эльфка свалилась навзничь в нескольких шагах от умирающего Адерила, закрыла глаза. Утратила остаток сил. Жрица присела рядом и принялась рыться в сумке в поисках какого-то лекарства.

– Лесные духи больше не станут вас беспокоить – по крайней мере не больше, чем всегда. Вход в храм лучше всего завалить. Пусть в него никто не входит, – прошептала Торувьель. – Уберите тела эльфов подальше от руин и сожгите их. Мое – тоже.

– Ты ведь это сделала, верно? Установила для себя искупление. Погоди, погоди, – бормотала Пчелка. – Не умирай пока что, тебе еще не время.

Эльфка не ответила и перестала дышать.

VIII

В небытии к ней прикоснулась боль. Мигом ранее той не было, а потом – сделалась страданием. Пульсацией, что возвращалась ритмичными волнами судорог и дрожи. Потом начали до нее доходить и прочие раздражители. Тепло, свербеж кожи, горький привкус желчи. И так вот она шаг за шагом возвращалась в телесность, а потом блеснула яркая вспышка осознания. Следующим шагом была память.

Она открыла глаза и сжала кулаки. Оба! Значит, мало того, что она была жива, так еще и не потеряла руку. Болело искалеченное плечо, но как-то иначе, чем ранее. Не обливало ее жаром и не щекотало от ползающих в ране личинок. По руке шли мурашки, она пульсировала, согласно толчкам крови, но эльфка могла такое выдержать. Более всего, как ни странно, страдала она от посасывания в желудке. Была голодна.

– С возвращением, – сказала мама Таммира.

Старушка сидела при открытом очаге и размешивала варево в горшке. Комнату в деревянной избе наполнял запах дыма и супа, юшка пахла чесноком и луком, но эльфка распознала еще морковь и сельдерей. Проглотила слюну и села на постели. Оказалось, что спала она в настоящей постели, к тому же укрытая периной. Не знала такой роскоши вот уже годы – на самом деле, очень долгие. Не успела попросить о нескольких ложках супа, как в комнату шагнула Пчелка. Девушка разрумянилась, у нее был слегка мечтательный вид.

– Это что, малышка? Вместо того чтобы присматривать за нашей спасительницей, ты обжимаешься с тем мускулистым дурнем? – фыркнула мама Таммира. – Думаешь, я не знаю? Эх, молодые сельские жрицы, знакомое дело. Среди своих пришлось бы тебе хранить чистоту – а то и обет молчания. А здесь? Распущенность сплошная.

– Но, преподобная Таммира, вы ведь, говорят, в молодые годы не жаловались на развлечения – во славу богини, конечно. Старшие вспоминают те времена с ностальгией, особенно дед Джвигор, – Пчелка уклонилась от удара ботвой и подставила миску для больной.

Торувьель старалась не скалиться в ухмылке. Взяла миску раненой рукой, а второй наворачивала ложкой. Жадно сделала несколько глотков, обжигая себе нёбо. Старая жрица просила ее быть осторожней с едой, поскольку, де, эльфка лежала без сознания четырнадцать дней, и тогда ее кормили кашицей через лейку – наверняка желудок теперь ослаблен. Наконец Торувьель насытилась достаточно, чтобы спросить, что же ее спасло. Ведь она была уже одной ногой по ту сторону.

– Не одной – двумя, – ответила жрица. – К счастью, Пчелка была на месте, массажем возобновила работу сердца и дала тебе укрепляющее снадобье. Глазок принес тебя на руках в караван.

– А что с воротами? – Торувьель, хотя увлеченная рассказом, вернулась к супу. Не могла остановиться и перестать есть.

– Полагаю, закрылись, – Таммира пожала плечами и небрежно взмахнула рукой. – Парни вошли на гору и столкнули несколько валунов – завалили вход в пещеру. Тела эльфов сожгли, как ты и просила. Потому – не волнуйся, кушай.

– Как удалось остановить гниль? – она шевельнула рукой. – Я видела умирающих от гнойной горячки при куда меньших ранах. Я не должна была выжить. Может, ты совершила какой исцеляющий ритуал? Полагаю, естественное излечение навряд ли могло наступить. Использовала силу своей богини?

– Своей богини? Она – не моя, – фыркнула Таммира, подбоченившись. – Кроме того, я не знаю магических или религиозных ритуалов, я травница. Ты вылечилась сама.

– Сама?

– Я говорила, что твоя болезнь и страдание были, прежде всего, связаны с чувством вины. Тебя мучила совесть, все те несчастные, которых ты убила. Ты поняла, что мы, люди, не чудовища, что мы подобны вам. Осознание того, что целые годы ты была простой убийцей, не давало тебе покоя и ранило. Но там, у ворот храма, ты очистилась в крови своих побратимов. Пожертвовала ими и собой, чтобы спасти нас, невинных селян. Это было твое искупление, ты нас спасла, отказавшись от собственной жизни. Осознание того, что ты уже можешь не стыдиться, освободило тебя, очистило и дало силы. Мы только помогли тебе вернуть здоровье.

Торувьель молча прикончила суп, раздумывая над словами жрицы. Потом – встала с постели и, чуть покачиваясь, подошла к двери, чтобы выглянуть наружу. Хата стояла на краю села, и с крыльца открывался вид на все. Дворы стояли без порядка, разбросанные между квадратами полей, из труб поднимался дым, пахло навозом и свежевыпеченным хлебом. Кучка ребятишек гонялась за несколькими худыми псами, какая-то женка тянула ведро воды, а пастух гнал несколько коров.

– Как видишь, мы вернулись назад, в Подъямники, – сказала Пчелка, положив руку ей на плечо. – Можешь оставаться с нами так долго, сколько захочешь, пусть бы и навсегда. Мы спрячем тебя от погони, не переживай, никто тебя не выдаст. Теперь ты одна из нас, сельская девушка. Добро пожаловать домой, Тор.

Торувьель даже не кивнула, стояла неподвижно, глядя вдаль. Не хотела, чтобы молодая жрица видела ее мокрые глаза и текущую по щеке слезу. Пусть люди продолжают верить, что эльфы не умеют плакать.

Анджей В. Савицкий

^[26]

Лютик очнулся после смерти, и первое, что увидел – это как к его милой, его Цветочку, подбирается какая-то лохматая бестия. Чудовище, правда, быстро обернулось здоровенным селянином с густыми лохмами, отличавшимся от волкулака-оборотня только тем, что ему и дневной свет не помог бы сделаться нормальным человеком. Цветочек же выглядела так, как Лютик ее и помнил: маленькая брюнеточка с большими зелеными глазами, в которых в свое время бард утонул без памяти – на целых десять дней!

Могла ли такая славная девушка добровольно пойти в постель с типом столь разбойничьего вида и ухваток? Он берет ее силой, подумалось барду. Вот только усмехается ли насилуемая персона так широко и кусает ли легонько насильника в ухо? Да что там, пара развлекалась на славу, даже не замечая непрошеного гостя.

– Ой-йой! – вырвалось у девушки, едва лишь она взглянула на место, где полюбовничек скрывал свое… оружие. Если верить искреннему восторгу женщины, должен был это оказаться как минимум двуручный меч.