Миллион мелких осколков - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Фрей cтр.№ 72

Мать рыдает, закрыв лицо руками, по щекам Отца катятся слезы. Он их не вытирает, смотрит на меня.

Из Европы я приезжал повидаться со своей девушкой, она училась в колледже. Вы ее, конечно, помните, потому что она вам очень нравилась и вы надеялись, что у нас с ней что-то получится. Мы с ней поссорились в конце учебы, а потом помирились и общались в письмах и по телефону, и она решила переехать в Европу, чтобы жить со мной. Я дико обрадовался, к тому же считал, что ее приезд даст мне шанс исправиться. Я понимал, что должен буду взяться за ум, потому что она терпеть не может все это дерьмо, в котором я увяз. Я здорово на это надеялся, и радовался, и был в таком восторге, что нарушил свое правило – никогда не звонить ей пьяным. Три вечера подряд я названивал, не помню, что я нес, потому что каждый раз вырубался. Когда позвонил в четвертый раз, трубку взяла ее мать и сказала, чтобы больше я никогда не звонил, ее дочь не желает меня знать. Я психанул, ушел в запой, а потом решил приехать в Штаты, чтобы повидаться с ней, – она собиралась в школу на встречу с друзьями.

Больше я не в силах смотреть на родителей, поэтому смотрю в стол.

Я вылетел из Парижа в Чикаго, из Чикаго доехал до Огайо. Выждал время, чтобы полностью протрезветь, а когда протрезвел, пошел к ней, но она не стала со мной говорить. Сказала, чтобы я убирался, она не хочет ни видеть меня, ни разговаривать со мной, вообще знать меня не желает. Я был в отчаянии. Пошел, напился, обкурился до чертиков, а когда нагрузился так, что полегчало, решил отыскать ее и поговорить еще раз. Я подъехал к бару, где обычно мы зависали, я знал, что она должна быть там. Подъезжая, увидел, что она перед баром разговаривает с друзьями. Я смотрел на нее, на дорогу не обращал внимания, съехал на обочину и задел полицейского, который стоял там. Я не сильно ударил его, потому что ехал со скоростью всего пять миль в час, но задел его. Она видела, как это произошло, и другие тоже видели. Коп вызвал подкрепление, а я сидел в машине, смотрел на нее и ждал. Подкрепление приехало, они подошли ко мне и попросили выйти, я сказал – я вам нужен, так сами потрудитесь, вонючие свиньи. Они открыли дверь, я упирался, тогда они отмутузили меня дубинками и вытащили из машины. Они с криками волокли меня, избивая на ходу, а я призывал толпу напасть на копов и освободить меня, но напрасно. Она стояла и плакала, и я, уже в полицейской машине, спросил, придет ли она поручиться за меня, и она кивнула и сказала – да, приду. Ночь я провел в тюрьме, а наутро мне предъявили обвинение по статьям «Нападение с применением смертоносного оружия», «Нападение на представителя закона», «Управление автомобилем под воздействием алкоголя или наркотических средств», «Нарушение общественного порядка», «Сопротивление при аресте», «Управление автомобилем без прав», «Подстрекательство к насилию», «Хранение наркотических веществ с целью распространения», «Нанесение увечья». Из всей этой чуши правда только одно – у меня нашли наркоту, но я затарился для себя, а не на продажу. Моя подруга не появилась, так что залог заплатил с кредитки один приятель, и я улетел обратно в Париж. Насколько я знаю, меня до сих пор разыскивают по этим обвинениям.

Поднимаю глаза. Родители молчат и плачут, оба. Слезы текут по щекам, Мать тяжело дышит. Не выдерживает и начинает рыдать навзрыд. Я жду, когда она успокоится, но нет. Она все рыдает, рыдает, рыдает. Отец кладет руки ей на плечи, что-то шепчет на ухо, но это не помогает. Мать рыдает. Я смотрю на нее, жду, когда она успокоится. Это тянется целую вечность. Целую вечность, черт возьми. Когда она затихает, я продолжаю.

Я прилетел в Париж и обдолбался, понимал, что убиваю себя, но мне было плевать. Оттуда полетел в Лондон, там продолжил. Когда вернулся в Штаты и приехал в Северную Каролину, снова стал курить крэк. Крэк – очень вредный, опасный наркотик, а я курил столько, сколько мог достать. Заодно выпивал, сколько влезало, а влезает в меня не так уж мало. Плохо помню, что происходило в то время, потому что вечно ходил обдолбанный, но знаю, что меня не раз арестовывали. Один раз, помнится, в Мичигане, хотя понятия не имею, что меня занесло в Мичиган. Меня отпустили под залог и, думаю, до сих пор разыскивают. Последние шесть месяцев просто пил, курил и ждал, когда наступит смерть.

Мать рыдает, Отец приобнимает ее. На этот раз я не жду, когда она успокоится, а продолжаю говорить, мне хочется поскорее закончить.

Я ни в чем вас не обвиняю и не думаю, что вы могли бы остановить меня. Я такой, какой есть, алкоголик, наркоман и преступник, и таким я стал по своей вине. Вы делали для меня все, что могли, вы любили меня, как могли, о большем нельзя и мечтать. Мне нечем оправдаться за то, как я жил, кем стал, как мучил вас все эти годы.

Мать снова принимается рыдать. Еще громче, еще надрывней. Косметика размазалась по лицу, рукам и одежде, дыхание прерывистое. Она прильнула к Отцу, который держит ее и смотрит в пол. Слезы бегут по его щекам, капают на брюки, его губы дрожат. Он трясет головой, пытается взглянуть на меня, но не решается.

Я сижу, смотрю на них. Ярость тут как тут, быстро достигает своего пика. Не понимаю, почему, но каждый раз, когда я оказываюсь рядом с ними, повторяется одно и то же. Они хотят любить меня, а я мучаю их. Они хотят поступать прилично и разумно, а я против приличий и разумности. Они хотят помочь мне, а я злюсь на них за это. Не понимаю, почему. Они же мои родители. Они делают все, что в их силах.

Вечно со мной повторяется одна и та же история. Дай мне что-нибудь хорошее, и я все испорчу. Полюби меня, и я тебя втопчу в грязь. Мне всегда казалось, что я не заслуживаю ничего хорошего в жизни. Даже того убогого пространства, которое занимаю. Это чувство сидит во мне, что бы я ни делал, чем бы ни занимался, оно отравляло все мои отношения с людьми. Не понимаю. Не понимаю, откуда оно взялось, я ненавижу это чувство, как ненавижу и себя, и по какой-то причине это чувство всегда обостряется в присутствии родителей. От их стремления любить меня мне всегда делается совсем хреново.

Джоанна встает, подходит ко мне, наклоняется к моему уху.

Думаю, нам лучше уйти.

Я смотрю на родителей. Они все еще плачут. Слезы катятся по отцовскому лицу, Мать задыхается. Мне хочется как-то помочь им, но что я могу. Я слишком ненавижу себя, это парализует меня.

Я встаю, выхожу из комнаты. Джоанна придерживает дверь и закрывает ее за мной. Как только дверь закрывается и я больше не могу видеть, слышать, терзать и мучить своих родителей, мне становится легче.

Мы идем по коридорам. Джоанна молчит, я тоже. Мы просто шагаем по коридорам. Пока идем до кабинета Джоанны, я представляю, как родители сидят там, плачут из-за меня. Подходим, Джоанна открывает дверь. Заходим, я сажусь на диван, она напротив.

Как ты себя чувствуешь?

Лучше убиться.

В смысле?

По-моему, у этого слова только одно значение.

Ты хочешь убить себя?

Вообще нет, но в данный момент не вижу другого выхода.

Почему?

Они же мои родители. А когда я с ними, то чувствую такую злость, что с трудом контролирую себя. Из-за этой злости еще больше ненавижу себя, так что нет сил терпеть, поэтому самоубийство кажется единственным выходом.