Завтра наступит, я знаю  - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Горбачева cтр.№ 21

— Р-разница пока невелика. Посмотр-рим, как Р-регина-втор-рая себя поведет, когда магия пр-роснется.

— Ты прав, друг мой, а я, возможно, излишне тороплюсь с выводами. Что ж, подождем.

…чудесен и великолепен кавалер, который, уведя вас гулять темными аллеями и наткнувшись там на злых разбойников, в свирепом бою разгонит их всех. Но куда как чудеснее и великолепнее тот кавалер, который поведет вас гулять на светлые аллеи, не встретит там никаких разбойников, зато накормит мороженым и займет куртуазной беседой.

Сергей Лукьяненко «Непоседа»

Было странно вдыхать тепло летней ночи, зная, что где-то в невообразимых изломах пространства, в мире, ставшем теперь для нее иным, и, возможно, утерянным, все еще трещат мартовские морозы. Или уже не трещат? Кажется, проводница Жанна что-то говорила о потеплении…

Вслед за воспоминанием невольно подумалось о другой Жанне, о подруге. Сердце болезненно сжалось.

Жанка-Жанночка-Жанетта… Вот кто будет о ней искренне горевать, единственный, должно быть, человек во вселенной. Старой тетке, сестре отца, которой досталась родительская квартира со всем добром, Регина нафиг не нужна: та была рада без памяти отвоеванному куску, хоть племянница и не думала с ней воевать, просто отказалась в ее пользу, не желая ни склок, ни судов. Память — она не в вещах и не в стенах… Сотрудницы — те посудачат досыта о странном происшествии на похоронах, посплетничают… может, придут на похороны ее двойника— и вскоре забудут. А вот шебутная Жанночка с душой привязчивого щенка — и это у женщины в почти предпенсионном возрасте! — будет долго еще о ней реветь по ночам… Вот кого жалко-то.

Себя Регина пока не жалела, твердо решив поначалу разобраться с той ерундой, что ей наговорили про миры и Тени, а потом уже решать: плакать над собой или пищать от восторга. Хотя уже сейчас перспективы не радовали.

Площадь, на которую она вышла из гостеприимного дома, оказалась знакома. Не так давно она видела ее с другого ракурса — из-под арки подворотни, в которую они с оборотнем перенеслись. Как там он сказал, указывая на изящное здание, в «викторианском» стиле? Похожем, во всяком случае, на таковой: сводчатые окна, арки, башенки, камень и дерево… Резиденция Ордена Равновесия, вот как. Что-то вроде штаб-квартиры. А главный босс у них, получается, то ли работает по ночам, то ли здесь же и обитает, очень уж у него обжитой кабинет…

Странная это была площадь, непривычных очертаний: не округлая, не прямоугольная, а правильным шестигранником, стороны которого очерчивались шестью красивейшими зданиями. Удивительное смешение стилей от напоминающего античный до модернизма. Удивительно и то, что в такой момент она может думать о подобных вещах.

— Странно, что я не бьюсь в истерике, — пробормотала Рина. — Вроде бы самое время.

— А нужна она тебе? — легкомысленно отозвался ее проводник, подавая руку, чтобы помочь сойти с крыльца из двух ступеней. Регина с недоумением глянула на его ладонь, потом, спохватившись, осторожно приняла. Отвыкла она от знаков внимания — и с возрастом, и проживая в чересчур равноправном обществе, где вежливый интерес к женщине порой может быть неправильно истолкован.

— Тебя же сьер Лохли «Релаксом» напоил, сразу же, как в себя пришла, — продолжал он тем временем. — Именно затем, чтобы ты не сорвалась. Не помнишь?

Регина как наяву ощутила тающие на языке крохотные голубые кристаллики из стакана с водой.

— «Релакс»? Это что за штука? Транквилизатор?

— Э-э… Такого не знаю. Блокатор эмоций, по-нашему. Отрицательных, во всяком случае, которые жизнь портят.

Он скинул куртку, оставшись в легком свитере, и набросил на плечи Регины жестом естественным, будто еженощно оберегал женщин от ночной прохлады во время прогулок. Хотя — как знать, может, так оно и есть, парень-то видный, симпатяга, обаяшка… Но сама забота была приятной. И увлек ее на одну из ветвящихся от площади улиц.

— Да, кстати… — На ходу сунул руку в карман куртки, извлек небольшой стеклянный флакончик. — Держи, пригодится. Мы перед заданием сами его принимаем для профилактики: бывает, знаешь, слишком психуешь, да и случиться может всякое, лишняя злость только мешает… Я потом у целителя еще возьму.

Регина в недоумении потрясла пузырьком.

— А ничего, что он пустой? И ты вообще уверен, что оно мне надо?

— Надо-надо. Сутки-двое те, кто сюда попал, держатся молодцами, а потом их начинает ломать. Адаптация к миру, тоска зеленая по родным, тем, что дома остались… Ведь, как правило, дорога сюда — в один конец. Тебе ведь, прости, вернуться уже нельзя, так? Хоть возможность и есть, чисто техническая, да твой мир обратно уже не примет, как я понял.

— Да, получается, я-вторая умерла… — пробормотала Регина.

Должно быть, это смерть двойника отозвалась в ее груди сердечной болью там, в поезде…

— А ты молодец, — неожиданно хмыкнул оборотень. — Не хочешь ее «первой» называть, хоть убей… Да, так я об этих кристаллах. Если флакон пустой — значит либо прямо сейчас успокаиваться уже не нужно, либо ты за день приняла достаточно. Больше до полуночи тебе не материализуется, чтобы привыкания не было. А если кристаллы есть — значит, магомедицина тебе прямо-таки рекомендует их принять, именно в такой дозе; и ты ее советы не игнорируй. Флакон сам на тебя настраивается… Нравится?

Он так неожиданно сменил тему, широко поведя рукой вокруг, что Регина не сразу поняла, что речь идет о городе.

— Удивительно, — сказала честно. — И простор, и как-то… уютно…

И почему в первый момент появления в проулке ей пришла мысль о Средневековье? Видимо, из-за того, что угодила она в одну из старейших улочек, которые до сих пор встречаются и любовно оберегаются в каждом пожилом городе. А та, по которой они шли сейчас, пусть шириной и не тянула на проспект, но раскинулась достаточно широко и вальяжно. Дома здесь не теснились и не примыкали друг к дружке ради экономии места, напротив: каждый словно долгом считал окружить себя хоть символическим, но садом или хотя бы лужайкой, занавеситься каскадами плетистых цветов: одного клематиса Рина насчитала видов восемь, не меньше. И тот самый «викторианский» стиль с башенками, арками, полукруглыми эркерами, шпилями, разномастными крышами и милой взгляду асимметрией, придающий домам некую сказочность, на этой улице оказался крайне популярен. Но вот что удивительно: несмотря на поздний час — огромная оранжевая луна и крошечная сиреневая стояли почти в зените — ни один из особнячков не спал. Жизнь била ключом: в освещенных окнах мелькали людские силуэты, кто-то пил чай на открытой веранде, кто-то раскачивался на качелях или подрезал кусты в палисаднике… Прохожих, впрочем, было немного, и в основном, прогуливающихся вальяжно парами или вообще семьями. В какой-то момент Регине показалось, что она перенеслась во времена Диккенса: правда, кринолины под дамскими платьями были не настолько пышны, да и встречались не так уж часто, и платья были не столь многослойны. Но мужчины щеголяли в сюртуках или двубортных легких прогулочных пальто, отдавая должное цилиндрам, перчаткам, бакенбардам, тростям… Впрочем, встречалась и публика попроще: с изумлением Рина заметила на нескольких молоденьких девушках юбки-брюки и блузы отнюдь не чопорные, кожаные жилеты, украшенные цепочками, винтиками, шнуровками. Молодые люди, их кавалеры, щеголяли в кожаных куртках с настоящими застежками-«молниями», некоторые — в галифе полувоенного покроя или в крепких парусиновых штанах со множеством карманов, в сдвинутых на лоб очках — то ли шоферских, то ли авиаторских. Странное смешение стимпанка и викторианской строгости оказалось удивительно гармоничным. А уж когда неподалеку у распахнутых ворот остановились одновременно экипаж, запряженный парой лошадей, и транспортное средство, чрезвычайно напоминавшее кабриолет — не коляску, но старинный открытый автомобиль — и возница и шофер вежливо раскланялись, это стало последним штрихом в жизнеутверждающей картине. Тихо восхищаясь, Регина вдруг поймала себя на мысли, что на какое-то время и думать забыла об одолевавших ее проблемах. А ведь она, собственно, сбежала не просто погулять, а поразмыслить хорошенько в одиночестве, но вместо этого откровенно любуется новым миром.