***
А в нескольких шагах, и в то же время — за тысячи миль, на другом континенте — мужчина и женщина, за которых искренне, надо отдать должное, беспокоились оба гостя, мирно спали под магическим куполом, прячущим их от иссушающего зноя Тиларийской Великой Пустыни. Реджи проговорился, что ближайшие суток-двое ему лучше не покидать то место, где его накрыло Волной: быстрее стабилизируются новые потоки Силы в теле… Припасов у них хватало; кроме того, зрели грандиозные планы на этот нежданный отпуск. Башня-Кошка поглядывала на людей с одобрительной ухмылкой и незаметно отгоняла бродячих Химер и Шакалоголовых, дабы не беспокоили.
А потом сложила в уме короткое сообщение, повторила несколько раз — и, настроившись особым образом, выпалила по мысленной связи Дому в Артисе. Так уж у них было условлено — чтобы знать, чем занимаются Хозяева и скоро ли объявятся.
Тот выслушал и погрузился в задумчивость.
Минут пять спустя на стол, сервированный для гостей в библиотеке, между заварочным чайником и сухарницей опустился лист бумаги, исписанный четким каллиграфическим почерком. Записку тотчас перехватил король. Пробежался по тексту, с облегчением откинулся на спинку стула.
— Судя по всему, Волну мальчик пережил нормально. Они вернутся дня через два. Что ж, если так… Пусть отлеживается на месте и восстанавливает силы, тут лучше не вмешиваться.
Сьер Лохли внимательно перечитал написанное.
— А ведь они справились, сир!
— Вот только не надо! Не надо мне сватать эту особу! — вспылил король. — Помогла — и хорошо, просто превосходно. А там поглядим. Пока что расскажи о ней все, что знаешь.
— Так вы передумали предложить сыну одну из своих невест?
— Не передумал. Но и вашу ведьму сбрасывать со счетов не стоит. Тем более что бастард более свободен в выборе: для его пары родовитость не столь важна… хоть и желательна. Меня в его браке более интересует совместимость и полезность объединяемых магий, нежели родословная. И, разумеется, личные симпатии, иначе Звери мальчика захиреют при непризнанной паре… Итак, я вас слушаю.
* * *
…В нескольких кварталах от Башни, ничего, разумеется, не зная о происходящих интереснейших событиях, могущих изменить историю и политику Арта, в маленьком кабинете маленького дома сидел, вцепившись по привычке в собственную шевелюру, молодой человек, нынешним утром отчитавший Регину за применение в городе огненной магии.
— Синеголовки, Синеголовки… — бормотал он. — Вот шутт… Что-то с ними связано этакое… не помню, что, но какая-то дрянь. Плохая дрянь, совсем нехорошая.
Он бегло проглядывал страницы энциклопедии. Наконец захлопнул том, потер глаза… И как только Магда справляется с этими маленькими стихийными бедствиями, по какому-то недоразумению считавшимися их детьми? Сам он проводит с ними два часа, и то не каждое утро, да еще иногда читает сказку на ночь и выматывается беспредельно; а каково милой женушке? Но сегодня он честно отсидел в детской на час больше и теперь сам падает с ног от усталости.
Захлопнул и вернул бесполезный том в шкаф и с недоумением уставился на книгу в ярком цветном переплете, которой явно было не место среди строгих монографий и справочников. Ах, да, это же он сам, вернувшись из детской, обнаружил, что так и держит в руках книжку со сказками, и машинально сунул на полку к остальным… Надо вернуть.
Достав книгу, не удержался, пролистал по привычке… и замер. На одной из страниц так и полыхнула иллюстрация в лазурных тонах. Синеголовки! Надо же, здесь, в детской книжке! Он улыбнулся и нашел начало истории. По мере чтения улыбка сползала с его лица.
— Всего лишь сказка, — неуверенно сказал он. — Детская страшилка…
И нервно оглянулся. Отыскал на той же полке справочник жителей и нашел адрес энтомолога, с которым однажды совершенно случайно познакомился. На ночь глядя он, конечно, к нему не заявится, но завтра днем…
С еще большей неуверенностью глянул на зажатый под мышкой том.
…А завтра эта выдумка покажется ему вовсе уж дичью. Однако прежде, чем передумать идти с визитом к ученому, он ведь ночь не проспит, будет терзаться сомнениями…
Молодой человек на цыпочках миновал двери спальни и детской, нашарил в прихожей шляпу и выскользнул из дому в ночь. И с внезапной злостью шарахнул тростью по кусту, усеянному сверкающими в свете фонарей бабочками. Стайка взлетела, рассыпая желтые вонючие блестки, от которых мужественный многодетный отец отшатнулся, как от чумы. Ему вдруг показалось, что легкие мягко сжало удушье — и больше не выпустит. И уже никто не узнает о возможной опасности, и не успеет предупредить, принять меры…
И вот тогда он побежал.