Морской наёмник - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Удот cтр.№ 3

Посреди трудов праведных из кубрика выполз Михель. Появление его встретили дружным улюлюканьем. Михель оглядел не торопясь небо и море, дурашливо высунул язык в ответ и звонко заорал, обращаясь главным образом к спексиндеру:

— Работу давай!

— Так сигай сюда! Всем хватит!..

Михель прыгнул и, конечно же не удержавшись, покатился со скользкой туши снова в море. На какое-то время разделочные работы полностью прекратились. Побросав флешнеры, китобои в очередной раз бурно насладились конфузом невзлюбившегося новичка.

Однако Михель был не из тех, кого град солёных шуток мог пустить на дно либо сбить с панталыку. Ловко лягнув по пути мелкую полярную акулу, собравшуюся уж было отведать китятинки, и заработав этим похвальный гул с борта, Михель ухватился за предложенное древко флешнера и вскарабкался обратно. С ходу отмёл все предложения сменить мокрое платье и обсушиться в кубрике, снова потребовав работы.

— В деле и согреюсь. Ещё и взмокну, только пар пойдёт.

Пожав плечами, спексиндер, явно не одобривший перемену настроения команды по отношению к смутьяну, вручил-таки Михелю инструмент и ещё раз, терпеливо и тщательно, объяснил, что и как делать.

Михель буквально вгрызся в кита, ровно та акула, которая обзавелась к этому времени бригадой товарок и теперь во всю силу, снизу, помогала китобоям. Сноровки парню, правда, не доставало, но он компенсировал это бешеным усердием. Одобрительно поглядывая в сторону Михеля, китобои порешили, что молодчик наконец-то одумался: либо заглаживает собственную грубость и глупость в кубрике, либо таким образом благодарит за недавнее спасение.

Постепенно Михель в работе стал одолевать прочих, исключая разве что доку в таких делах спексиндера да могучего гарпунёра, у которого туша распадалась буквально от одного только взгляда, обречённо выдавая требуемую ворвань. Михель мельком поинтересовался, где Ян, и, пользуясь тем, что у юного Томаса, несмотря на всё его поспешание, объявилась запарка с переноской кусков сала в трюм, подхватил пару ломтей поувесистей и навестил Яна.

Увидев Михеля живым, невредимым и весёлым, Ян обрадовался ему ровно солнышку после мрака беспросветной полярной ночи. Михель и ещё пристроился было потаскать сала, однако спексиндер прикрикнул на него: надобно, мол, поторапливаться с разделкой. И действительно, изменчивая северная погода портилась на глазах. Разыгралась крупная зыбь так, что китобоям приходилось теперь тратить больше усилий на то, чтобы удержаться на туше и не скатиться кубарем на купание в компании акул, чем заниматься делом.

Пошёл дождь, грозя мокрым снегом, шквалистый ветер рвал на куски тепло разгорячённых тел, унося его в океан. Пришлось привязаться леерами к фальшборту и строго приглядывать друг за другом. Адриан мастерски управлял «Ноем», всё время защищая бортом работающих людей. Но и непогодь, несколько раздосадованная упорством жадных людишек, усилила натиск. Зыбь переходила в шторм, ветер — в ураган. Океан, подзуживаемый разбойником ветром, с рёвом требовал своё назад.

В конце концов Адриану пришлось скрепя сердце не только снять людей на борт, но и, отдав концы, распрощаться, теперь уже насовсем, с изрядным запасом жира. Причём разойтись по-доброму сразу не удалось: мёртвый кит, словно мстя, навалился всей своей тяжестью на борт «Ноя», как бы пытаясь проломить обшивку и забрать убийц с собой, в пучину. Но спустя некоторое время эта полуразграбленная кладовая всё-таки отвалила нехотя от «Ноя», и команда едва успела прибрать с палубы разделанные куски сала, которые не в меру расшалившиеся волны уже начали стаскивать за борт...

Паруса убраны, снасти закреплены, люки наглухо задраены, штурвальный крепко принайтован к мачте. Да и сам кругленький, «толстопузый» «Ной», послушный в управлении, что верный пёс, выходил с честью и не из таких передряг. Храни нас, Святой Николай и прочие угодники.

В кубрике с Яном приключилась истерика. Кровь, кровь, кровь, которую проливали эти ужасные, как оказалось, люди, давила ему на голову, расплющивала сознание и душу.

Вконец измученный непривычным, однообразно выматывающим трудом, еле волоча ноги, насквозь промокший и просаленный, он вернулся значительно позже остальных, еле пробравшись по палубе, где валы к тому времени уже устроили настоящую чехарду, сигая через «Ноя», ровно озорные сорванцы. Собрав последние силы, Ян юркнул в тёплую вонь кубрика и застыл на пороге, ошеломлённый, не смея сделать и шага. Моряки как раз вывесили мокрые робы поближе к камельку, и в кубрике стоял чад точно на бойне.

К горлу сразу подкатил ком тошноты. И тут на глаза ему попалась груда истекавших кровью кусков парного китового мяса, небрежно сваленных здесь же, у очага. Ускользающее по-воровски сознание, хлопнув напоследок дверью, окончательно покинуло Яна. Ему вдруг почудилось, что китобои, в сердцах, убили и разделали Михеля, хотя с жилистого ландскнехта при всём желании невозможно было настрогать столь роскошных отбивных. А когда ещё гигантский голый Йост прыгнул как кузнечик из угла, тщетно ловя ногой ускользавшую штанину сухого белья, в которое намеревался облачиться, багровый занавес рухнул, напрочь отрезав окружающий мир, и на сцену, сметая всё на своём пути, хлынула кровь. Ян что-то закричал, тонко и надрывно, бросился на Йоста и сшиб его с ног, вернее — с одной ноги. Китобои, уже расположившиеся на своих жёстких ложах кто с горячим питьём, кто с трубкой, а кто уже и подрёмывая, чертыхаясь, повскакивали, но всех опередил Михель, выхватив Яна из железных объятий так ничего и не понявшего гарпунёра.

Ян, всхлипывая, повторял только одно:

— Не надо крови! Ну, пожалуйста, не надо больше крови!.. — Пока не захлебнулся в собственных рыданиях.

— Да, ребята, с вами не заскучаешь, — сел на полу Йост, потирая ушибленный при падении затылок. — То один что-нибудь отмочит, то другой...

— Послушайте, вы... китобои! — резко обернулся к ним склонившийся над Яном Михель. — Пусть я пока для вас просто грубиян-неумеха, но я научусь разделывать ваших китов, смеяться над вашими шутками и жрать вашу сельдь во всех видах. Обещаю! А вот он — просто больной мальчик, свихнувшийся на Войне, как и тысячи других. Кровь для него — это, увы, не только начинка для кровяных колбас. Я понимаю, что ему здесь не место, но не швырять же его за борт, в конце концов! И я просто прошу, нет, я настоятельно вам рекомендую: не цепляйтесь к нему! Его страданий хватит на всех вас вместе взятых. Не добавляйте новых. Сосредоточьте огонь на мне — я вытерплю. И работать буду за двоих. А его надобно просто, по мере возможности, отгородить от вида, цвета и запаха крови. Это глупо, конечно, в наших условиях, но всё же попытайтесь. Пожалуйста...

Слова Михеля ложились метко и веско, ровно пули доброго мушкетёра, а он ведь почти не целился, то есть не готовился: слова сыпались, сами собой складываясь в предложения. И Михель видел, как его пули-слова разят, вернее, вышибают из китобоев ненависть, раздражение, недоверие, презрение. Кроме разве что Виллема.

«Вот он и есть самый опасный. А не простодырый гарпунёр, способный только кулаками размахивать, — отметил, опять же как само собой разумеющееся, мысленно Михель, не прерывая монолога. Сначала собственная речь самого же его удивила несказанно, а затем ужасно понравилась. — Вожак ты, Михель, вожак прирождённый. Атаман. Ведь у всех них, кроме, пожалуй, Томаса, есть дети, и я просто-напросто призываю их относиться к Яну как к сыну, что ли...»