Узют-каны - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Стрельцов cтр.№ 59

А потом он погнался за бурундуком и провалился в огромный и узкий туннель, а сверху падало массивное лезвие топора. И не было возможности избежать соприкосновения, улизнуть вбок: стены туннеля царапали плечи, жгли щёки. «Кто из нас падает с большей скоростью? – бежали мысли. – Я или топор? Какова его вероятность добраться до меня? Не поймать ли его? Траектория полёта равна топору в вытянутой руке?» Сразу же возникла школьная доска, где учительница физики быстро писала формулы, а затем также быстро стирала их рукой. Шурик не успевал переписать, формулы оставались незавершёнными и рассыпались на отдельные знаки, которые, как магнит, притягивало лезвие топора.

Туннель заканчивался чернотой, которую хочется размазать по лицу. Он трёт глаза и видит камни, вернее – руины какого-то дома, у которого уцелел только обломок стены. У стены стоят грязные, оборванные люди с впалыми, иссушенными телами. Он вроде бы должен пойти к ним, но почему-то не хочет. Пихтовая веточка чадит смолистым дымком и колет руку. Нет, это не веточка, а указка, что бьёт по школьной доске, с которой сыплются недописанные формулы. Да нет же! Это всего лишь дирижерская палочка, но почему-то её конец искрит бенгальскими огоньками. И надо успеть, пока фитиль не сгорел до руки. Он должен успеть сыграть музыку. Взмах, ещё взмах. Гул, треск, щелчки, аплодисменты. Измождённые люди падают, хватаясь за тела и мажа и без того испачканные лоскутки рубашек клюквенным соком. А он продолжает махать искрящейся палочкой, осознавая, что дирижирует самой великой симфонией на свете. Симфонией смерти. А сам он не умрёт. Огонёк уже жжёт пальцы, но боли нет. Потому что он БУДЕТ ЖИТЬ ВЕЧНО! ТЫ ЖЕ ХОЧЕШЬ СТАТЬ БОГАТЫМ? А ДЛЯ ЭТОГО НУЖНА ВЕЧНОСТЬ!

– Уходи! – кричит он кому-то страшному, пахнущему приторным смоляным дымком, и бежит к дому. Запах слабеет, голос пропадает, заблудившись в ветвях. Шура видит дом, не хочет туда, но это единственное спасение от СТРАШНОГО. Запинаясь и путаясь в обломках мебели, поднимая прах истлевших книг, он несётся вверх по лестнице. Падает в темноту. Успокаивается. Если СТРАШНЫЙ подойдёт, то он его из пулемёта! Так хорошо и дремотно в мягкой постели.

Ирина неторопливо сбрасывает с плеч платье. Оно шелестя падает к её ногам тёмным кольцом листопада в ночи. Белая кожа, кажется, светится, потому что комната дышит утром, а он вспоминает, что в ней нет ни ламп, ни свечей. Она подсаживается на кровать, выставив красные, как кнопки звонков, соски, склоняется, перебирая волосы, и приближает алый ротик. Что-то шепчет: губы расходятся буквами Ю и О, тянутся трубочками, пряча и открывая мелкие зубы. Они целуются бешено, страстно, стараясь захватить в плен губы друг друга. Она побеждает, но он в отместку щекочет языком её десна и зубы. Похоже, ей подобное в новинку, и страсть заполоняет, вытеснив кости, мышцы, прочее внутренности, оставив только кипящую кровь.

Они сели. Опустошенная поцелуями, Ира трясет головой, пытаясь прогнать с плеч длинные волосы. Потом вновь приближается, вдавливаясь в Сашку кнопками звонков. Он хочет помочь ей, кладёт ладони на плечи, гладит, скользит к груди… И ужасается – руки оставляют за собой кровавые полосы на теле. Кровь стекает на ноги, бёдра, капает с сосков, подбородка, но она не видит её, просто не желает замечать. Ему хочется крикнуть: «Что ты делаешь? Прекрати! Разве не видишь?!» Но горло выталкивает только хрипы.

Она стонет и проваливается под одеяло, но Сашка тут же откидывает его край и видит ухмыляющееся лицо Спортсмена:

– Шурик, я же тебе говорил – копаться в могилах вредно для здоровья. И вообще, ЖИВИ ВЕЧНО, ШУРА! БУДЬ БОГАТЫМ! УБЕЙ ИХ!

На миг лицо Спортсмена пропадает, из-под него силится прорваться Иринка – она, видимо, что-то говорит, даже кричит, но Спортсмен вновь заволакивает её. Но это уже другое лицо, непривычно бледное, в трещинах и кровоподтёках. Он говорит:

– ОНИ ВЫКОПАЮТ ТВОЁ ЗОЛОТО!

И хохот, и блеск золота на зубах. Спортсмен вкладывает пальцы в рот, вырывает верхний мост – кровь бурыми ручейками течёт по десне, коронкам, пальцам – и протягивает его на раскрытой ладони:

– ВОЗЬМИ СВОЁ ЗОЛОТО, ЩЕНОК!

Сашка пытался закричать, но рука коснулась чего-то твердого и холодного. Он вздрогнул и проснулся. Ладонь покоилась на корпусе автомата. «Какой тупой сон», – раненой птицей забилась мысль, и виденные картины сразу поблёкли, замутнели и рассыпались. Он открыл глаза и обнаружил, что Балагур и Командир что-то копают под берёзой. Топор со ствола исчез. Куда? Как куда? Он же гнался за ним по туннелю! Нет. Хватит спать. Шурик прогнал вновь подступившую дремоту. Чего они там копают? Могилу? Да. Только наоборот: они откапывают могилу. Совсем свихнулись. Откровенно говоря, насыпь под берёзой совсем не напоминала Шурику место захоронения. И с чего Балагур решил?.. И вдруг ясная мысль настежь распахнула ворота в мозг. Они выкапывают не покойника, а КЛАД!

Конечно же! Разве может такая мелкая ямка быть могилой? Тот, что жил в шалаше, принёс сюда золото с вертолёта и зарыл под берёзой. Топор воткнул, чтобы не спутать место. Всё сходится. А ему не сказали! Всё хотят себе захапать?! Ну, так получайте!

Он схватил автомат, щёлкнул затвором, как учил Спортсмен, и прицелился в спину Бортовского. Пальцы скользнули к курку. Надо убить их! Убить, выкопать золото и смыться. Убить их!!! Убить! Но мысль показалась знакомой. Из сна.

– ВОЗЬМИ СВОЁ ЗОЛОТО, ЩЕНОК!

Что-то не так. Не то. Сутулая, угловатая спина Ивана представляла собой отличную мишень. Стоит только нажать на спуск, и Командир рухнет лицом в вырытую горку земли. А Балагур? Жалко дядечку. Ведь тот ему только что жизнь спас. Не дал задохнуться. Шурик вдруг ясно осознал, что добродушное лицо толстяка с лысиной не может быть мёртвым. И вообще, как можно убить человека? Тем более, двоих сразу? Он не убийца какой-нибудь! И что потом сказать Марусе, Спортсмену? А вдруг и они захотят взять золото себе? Тогда придётся и их? Ну, это уже слишком! Руки задрожали, автомат шлёпнулся в траву. «Это всё ублюдочный сон! Я не могу! Не понимаю, что делаю! Не могу убить человека!»

Командир обернулся:

– Проснулся, засранец? Ну иди, покопай…

И тут невдалеке раздались выстрелы и грохнул взрыв. С гомоном вылетели испуганные птицы. Лиственница затряслась, теряя иголки. Лес онемел от подобного кощунства. Застыл, встревоженный. Птицы унесли весть о взрыве на восток. Звук исчез вместе с эхом и птицами. Наступила тишина.

– Это что ещё такое? – вслушиваясь, встрепенулся Иван.

– Может, с нашими что? – приподнялся Балагур, сжимая в руках грязный топор.

– Чего они ещё там удумали?! – Командир с сожалением оглядел незавершенные раскопки и рявкнул. – Ну? Чего глаза таращите? Вперёд! К шалашу. Живо!

– Уф! – Маруся опустилась на бревно и положила голову на плечо Спортсмену.