Сеть Алисы - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Куинн cтр.№ 86

— Потом нас отправили в Зигбург.

Март 1916

После войны Эва удивлялась тому, как слабо отпечатались в памяти нескончаемые дни на каторге, неотличимые один от другого. Шесть лилльских месяцев помнились с кристальной четкостью, а два с половиной года в Зигбурге казались дурным сном.

— В камеру!

В марте 1916-го ее приветствовала эта резкая команда, а грубый толчок в спину повелел мрачным коридором следовать за Лили и Виолеттой. Они не знали, как их новая обитель выглядит снаружи — грохочущий фургон въехал в тюремный двор в кромешной тьме.

— Ничего, — шепнула Лили. — Всё рассмотрим, когда выйдем на свободу.

Однако в этом коридоре, пропахшем мочой, потом и отчаянием, свобода казалась недосягаемой. Эва стиснула лязгавшие зубы. Заскрежетал ключ в личине, взвизгнули петли, тяжелая дверь распахнулась.

— Гардинер! — рявкнул надзиратель и снова грубо толкнул Эву.

— Погодите… — пролепетала она, но дверь уже захлопнулась. Удушающая ледяная тьма поглотила Эву.

Первая ночь ломает всех, — позже скажут ей другие заключенные. Но Эва прибыла в Зигбург уже сломленной. Мрак в камере был ничто по сравнению с мраком в ее душе. А потому она разжала зубы и ощупью исследовала свое жилище. Каменные стены, камера теснее, чем в тюрьме Сент-Жиль. Грязный лежак с жестким тюфяком, пропитавшимся застарелым потом, блевотиной и страхом. Сколько узниц сдавленно плакали на этой койке? За стеной приглушенно слышались крики, потом раздался взрыв истерического хохота. Надзиратели не реагировали. Вскоре Эва узнала, что после отбоя камеры не открывают. Узница могла умирать в горячке от заражения крови, вопить от боли в сломанной кости, корчиться в родовых муках — до рассвета дверь не откроется. Многие погибали. На что и был расчет.

Грязная койка вызывала отвращение; дрожа от холода, Эва прикорнула на каменном полу. Утро пришло в компании с угрюмым надзирателем, принесшим одежду — грубые синие чулки и серую робу с крестом на груди. Началась бесконечная череда тюремных дней.

Голод. Холод. Вши. Тумаки надзирателей. Каждодневная работа: шитье мешков, ошкуривание засовов, сборка каких-то железяк. Перешептывание заключенных: говорят, была битва у Монт-Соррель… и на реке Сомма… англичане будто бы захватили Ла-Буаселль… и Контальмезон… Жажда новостей пересиливала физический голод. А надзиратели утверждали, будто немцы одерживают верх.

— Вранье! — фыркала Лили. — Гнусное вранье! Сами понимают, что проигрывают войну. Нам нужно вытерпеть, вот и все.

Вытерпеть, — повторяла себе Эва. Минул год, ничто не менялось: унылые дни, тумаки, вши, ночные вопли. Лили страшно исхудала, но взгляд ее горел уверенностью в победе. Бессонные ночи на грязной койке. Лихорадка уносила жизни тех, кого не успели перемолоть жернова голода и холода. Изолятор — большое помещение с мерзкими зелеными занавесками, провонявшими дерьмом и кровью. Одни называли его лазаретом, другие — преисподней. Сюда добирались не лечиться — умирать. Немцам не приходилось тратить патроны, узниц убивали небрежение и болезни. Тонкий расчет, — отстраненно думала Эва. Смерть женщины на больничной койке не вызовет такой международной шумихи, как ее смерть под дулами расстрельного взвода.

А какие женщины были здесь! Пусть они неимоверно исхудали, пусть у них ввалились глаза и засалились волосы, пусть они носили одинаковые тюремные робы с крестом на груди, но одна к одной — цветы зла. Неистовая Луиза Тюлье помогала Эдит Кэвелл переправлять раненых солдат через границу, у бельгийки мадам Раме расстреляли сына, а ее саму с двумя дочерьми посадили в тюрьму, несгибаемая принцесса де Круа создала бельгийскую шпионскую сеть… Раньше Эва даже не представляла как много женщин рисковали жизнью ради победы. И сейчас они по-своему продолжали борьбу.

— Оказывается, железяки, которые мы собираем, — это части гранат. — прошептала Лили. — Что будем делать?

— Не вздумай, — устало сказала Виолетта.

— Заткнись. Немыслимо производить боеприпасы, которые используют против наших соотечественников.

На другой день по тюрьме разнесся клич: Товарищи! От имени Англии, Франции, Бельгии и всех союзников призываю вас отказаться от производства боеприпасов. Мы не можем создавать орудия смерти, несущие гибель нашим отцам, братьям, мужьям и сыновьям. Мы не сдаемся, мы по-прежнему воюем под знаменами наших отечеств…

Истощенные скелеты вдруг ожили и принялись вопить, точно валькирии, всполошив надзирателей. Эва орала до хрипоты, ее не остановил даже мощный удар кулаком в челюсть. Она смолкла, лишь когда ее затолкали в камеру, а зачинщиков беспорядка — Лили и мадам Бланкаерт — отправили в карцер.

— Оно того стоило, — сказала Лили, отбыв месяц наказания.

Как знать, — подумала Эва, глядя на подругу, превратившуюся в тень себя прежней, и укутала ее своим одеялом. Вытерпеть. Главное — вытерпеть.

Минул еще один бесконечный серый год. Запоздалая весна 1918-го принесла пушинку надежды. По камерам гуляла весть: немцев бьют на всех фронтах. Слухи о победах англичан и вторжении французов на германскую территорию подтверждал поникший вид надзирателей, надрывно вопивших о военных успехах немцев. Это носилось в воздухе: кровавая жатва войны наконец-то завершается.

Месяцев на пять бы раньше, — уже в послевоенные долгие ночи думала Эва, уставившись в зрачок своего «люгера».

Сентябрь 1918

— Спасибо, что пришла, маргаритка.

Укрытая грязным одеялом, Лили казалась бесплотной. Несмотря на почти июльскую жару, в изоляторе было холодно. Эва присела на край кровати и зябко поежилась. В тюрьме разразилась эпидемия тифа; Эва пожаловалась на озноб и головную боль, и ее, освободив от работы, тотчас поместили в изолятор. Вот так она стала соседкой Лили.

— Как ты? — спросила Эва.

— Ничего страшного. — Лили похлопала себя по груди. У нее обнаружили гнойный плеврит, но она ничуть не переживала. — Вскроют гнойник, и все дела.

До операции, назначенной на четыре часа, оставалось недолго.

— Врач приехал из Бонна? — Эва старалась унять дурное предчувствие.

Конечно, операция несложная, но кошмарные условия лазарета и состояние ослабленного голодом пациента…

Лили не боится, и ты не трясись, — приказала себе Эва.

Наверное, Лили все-таки боялась, потому что взгляд ее был необычно цепок. Некогда красивые глаза ее ввалились, голова превратилась в обтянутый кожей череп.

— Пригляди за Виолеттой, если… — Лили выразительно пожала плечами.

— Все будет хорошо, — оборвала ее Эва. — По-другому быть не может.

Этим-то она и жила два с лишним года. Из-за ее предательства подруги оказались в таком кошмаре. Если все закончится благополучно, ее, может быть, простят или хотя бы обо всем забудут. Об этом она думала непрестанно, пытаясь отдать половину своей пайки Лили или своим одеялом укрыть Виолетту, по-прежнему обжигавшую ее ледяным взглядом. Помоги им выжить, и ты искупишь свою вину.