Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 61

И пусть до Муслима Магомаева ему было довольно-таки далеко, но пел он необыкновенно волнительно и задушевно.

Вот только обидно, что Иван Федорович заставлял добровольно-принудительных слушателей хором подпевать ему при исполнении некоторых особо популярных песен. Так можно было хоть немного вздремнуть за спинами товарищей. Но когда твои соседи хором орут: «… на побывку едет молодой моряк…», то тут абсолютно не до дрёмы и тем более не до здорового, крепкого сна. А эту песню мичман просто-напросто обожал. Маркушкин вполне серьёзно утверждал, что именно он, проезжая через Москву в очередной отпуск, и вдохновил авторов на создание этого всенародно любимого шлягера.

Репертуар же у Маркушкина был чрезвычайно богат и разнообразен. Песни известных авторов он разбавлял самолично сочиненной им бредятиной. Так что иногда это терзание слуха и нервов длилось по три с половиной часа подряд. В перерывах между песенными шедеврами, мичман умилённо утопал в буре оваций, краешком глаза примечая всех тех, кто недостаточно активно выражал свой восторг и восхищение его музыкальным талантом. Уж тем матросам были обеспеченны самые неприятные наряды на камбуз и на чистку загаженных гальюнов. И Вы, конечно понимаете, месье, что Ваш покорный слуга (и Степан неожиданно для его могучего телосложения отвесил галантный поклон эпохи Людовика ХIV) не избежал горькой чаши сией. Маркушкин сразу меня невзлюбил.

– Разве могут до слуха этого толстокожего гибрида жирафы с носорогом пробиться волшебные звуки музыки? Да и поймёт ли их он? Ну, что ж! Тот, кто не желает слушать звонкие аккорды божественной лиры Апполона, будет наслаждаться на камбузе перезвоном грязных мысок, чашек и нечищеных кастрюль, – полунасмешливо, полуиздевательски говорил он.

– Слушай, дружочек! Неужели только из-за такой безделицы мичман так тебя недолюбливал? – с неприкрытым сомнением полюбопытствовал я. – А может быть, у него были более веские причины для недовольства тобой?

Степан смущённо замялся, видимо соображая, стоит ли ему открывать мне всю горькую правду об его отношениях с начальником. Но, немного поразмышляв, решил всё-таки не утаивать истины:

– Если быть предельно откровенным, то у меня уже в те времена начал «прорезаться» поэтический дар. Мне казалось, что если поэт-песенник действительно посвятил Маркушкину такие тёплые слова, то только потому, что недостаточно хорошо знал этого скользкого типа. Поэтому я слегка скорректировал текст песни, так горячо любимой нашим мичманом. Слово «моряк», я заменил на «чудак», ну, разве что слегка преобразовав первую букву. А там, где пелось: «…Грудь его в медалях, ленты – в якорях…», слово «ленты» заменил аккурат той частью тела Маркушкина, где у него действительно красовались якоря. Были и ещё кое-какие незначительные, но острые поправки к тексту. Моим друзьям так понравились эти мелкие изменения, что на воскресных концертах нашего барда они стали дружно подпевать ему именно так. А так как мичман страдал «синдромом тетерева» и, распевая песни, слышал только себя самого, то эти маленькие проказы сходили нам с рук. Замкапитана по политчасти даже прилюдно похвалил Маркушкина:

– Молодец, мичман! Матросы с таким энтузиазмом и вдохновением подпевают вам, что их слышно даже в машинном отделении. Я уже не говорю о моей каюте. Вы вносите значительный вклад в воспитание подчинённых в духе патриотизма и любви к военно-морскому флоту.

– Служу Советскому Союзу! – гаркнул Маркушкин, сияя, как начищенная бляха салаги.

Удовлетворённый политрук вальяжно вышел из кают-компании, а я выскользнул за ним, якобы по малой надобности. В коридоре заместитель столкнулся с шедшим ему на встречу капитаном и с неподдельным восторгом обратился к нему:

– Вы слышите, с каким вдохновением поёт экипаж патриотические песни под руководством нашего даровитого мичмана? Не побоюсь сказать, что Иван Фёдорович – это настоящая гордость и заслуженный герой нашего военно-морского флота! И он, несомненно, достоин самой высокой награды!

– Да-да, – криво усмехнулся капитан. – Мичман Маркушкин – это настоящая горесть и заслуженный геморрой в заднице нашего военно-морского флота. И все мы достойны высочайшей награды, за то, что имеем несчастье служить вместе с ним. И если он распевает по воскресным дням песни и ежедневно «стучит» на своих сослуживцев, то это ещё не значит…

Тут капитан осёкся, заметив меня за спиной заместителя, и, подхватив его под руку, сноровисто уволок за собой:

– Давайте-ка лучше пройдёмся в мой кабинет и уже там обсудим особенности политико-воспитательной работы с личным составом нашего крейсера.

Воскресные хоровые песнопения продолжались, а я сочинял всё новые и новые поправки и ко всем прочим шедеврам глуховатого Аполлона.

Но всё-таки со временем бард стал замечать какой-то странный диссонанс между заслуженным солистом и массовой фоновой подпевкой. В конце концов, правда всплыла на поверхность, как сигнальный буй из терпящей бедствие субмарины. Нашёлся прихвостень, который «настучал» мичману, кто является автором популярных текстовых нововведений. Чувство юмора у Маркушкина, почему-то, оказалось значительно ниже среднестатистического уровня. Так что наши и без того натянутые отношения с ним до невозможности обострились и накалились.

– И это всё? Больше ты ничем не насолил своему начальнику? – не унимался я.

– Ну, был у меня с мичманом ещё один малюсенький инцидентик, – застенчиво улыбнувшись, признался Степан. – Даже не инцидент, а скорей всего так – небольшое недоразуменьице. Накануне Дня Военно-морского флота я получил из дома посылку. Прихожу в подсобку к Маркушкину за своим ящиком, а тот лежит на столе у мичмана уже вскрытый и распотрошенный. А это мурло держит в руке коробку львовских конфет и, брызгая слюной, истерически вопит:

– Матрос Тягнибеда! Вы можете мне объяснить это форменное безобразие?!

А жена пообещала мне вложить в эту коробку денежки на всякие мелкие расходы. Любаша вместе с моей сестрой осторожно вскрыла коробочку, положили под конфеты банкноты и снова аккуратно запаковала. Моя сестра Света – искусная рукодельница! С первого класса посещала кружки вязания, вышивания, кройки и шитья. Она имела необыкновенный дар и к лепке, и к росписи, и к аппликации, и к прочему тонкому рукоделию. Коробка выглядела, как только что сошедшая с конвейера кондитерской фабрики. Только в одном Светлана слегка перестаралась. Голубую ленточку, которой была перевязана коробка, она украсила шикарным бантиком. На лицевой стороне на месте узелка сестра пустила ленточку по кругу многочисленными петлями, так что со стороны казалось, будто сверху коробки расцвела распрекрасная голубая хризантема. Цветочек получился необычайно красивым и привлекательным, и выглядел, словно живой или только что сорванный.

Однако коробку, которую мичман держал в руках, явно ещё не вскрывали. Как же тогда Маркушкин узнал, что в ней спрятаны деньги? Но лучшая защита – это нападение. И я решительно и нахраписто наехал на нахального прощелыгу: