Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 59

– Господи! А ведь люди тома пишут о том, что такое счастье!

Гейзер постепенно иссяк, выродившись в жалкую струйку Бахчисарайского фонтана, и тихо умер среди изумрудных стеблей давно не ухоженного травяного газона.

Внезапно два ярких луча мощных карманных фонарей прорезали густую темноту между стволами старых платанов. Пляшущие среди деревьев лучи выхватили из кромешной тьмы статную фигуру моего друга – и напряжённо замерли. Щурясь от яркого света, Степан стоял слегка распакованный с приспущенными джинсами, скрестив свои ручища на чём-то выпирающем чуть пониже его живота. Он медленно развернулся, и на его лице появилось выражение крайнего недоумения. Почему, мол, его глубокомысленные размышления были прерваны таким бестактным и некорректным образом?

Лучи фонарей лихорадочно задрожали и заметались из стороны в сторону. Кто-то испуганно охнул, а кто-то громко и удивлённо присвистнул.

– Не свисти! Бо в твого батька будуть дурнI дIти! (Прим. Украинская пословица) – глубоким, низким голосом, граничащим с инфразвуком, прогудел Степан. И этот потусторонний, замогильный голос не сулил ничего хорошего бесцеремонным визитёрам. Фонари мгновенно погасли, будто гигант без натуги задул их своим феноменальным могучим гласом. Задул, словно праздничные свечи на огромном именинном бисквитном торте. Звуки поспешных шагов, переходящих в трусцу, а затем и в стремительный спринтерский бег, постепенно затихли где-то у дальнего выхода старого сквера.

Степан неторопливо подошёл к скамье, на ходу подтягивая за пояс свои огромные джинсы, будто намереваясь дотянуть их до самого подбородка. Он спокойно застегнул пряжку ремня в виде двуглавого орла, подтянул вверх бегунок молнии и досадливо поморщился:

– Ну, что за люди! Так и норовят всунуть свой грязный пятак в интимную жизнь незнакомых им личностей! А если б я, случайно, с девушкой был?

– Да хоть и с юношей! – усмехнулся я. – В Старушке Европе к этим делам относятся чересчур снисходительно. А может, эти ребята сами искали место, где бы опорожниться?

– С карманными фонарями? – засомневался Степан. – Если б мои руки не были так заняты, то эти ночные гуляки ушли б отсюда с дополнительными фонарями, причём симметрично под обеими глазиками.

– Ах, Стёпа, Стёпа! Ну, нельзя же быть таким кровожадным! Ведь вполне вероятно, что они разыскивали здесь клад сокрытых, несметных сокровищ! – выдвинул я более романтичную версию. – Этот сквер на вид очень древний и кто знает, что таиться в его таинственных недрах.

Но гиганту, похоже, были чужды возвышенные чувства и авантюристические устремления.

– А как же! Да здесь, почитай, почти под каждым деревом и кустом валяются неслыханные сокровища! – саркастично раскритиковал он мою теорию. – Там, под тем деревом, какая-то свинья… нет, скорее всего, корова, от всей души наложила грандиознейший клад! И если б я случайно вступил… в права его владения, то не отмылся бы до самого Нового года! Хорошо ещё, что у меня глаз, как у зоркого филина, а нюх, как у породистой борзой собаки!

– Да, мой друг! – ехидненько поддакнул я – Скарабей, по сравнению с тобой, – жалкая ошибка дикой природы!

– Скарабей? – подозрительно переспросил Степан. – А это ещё что за тварь?

– Житель безводных пустынь, – проинформировал я товарища. – Он клады такого рода за сто морских миль чувствует.

Гигант тяжело плюхнулся задом на каталог торговой фирмы «3 Suisses». Под скамейкой дико взвыла бездомная собака и, жалобно повизгивая и прихрамывая, со всех ног бросилась в ближайшие кусты. Не было сомнения, что сонливый Степан невзначай отдавил ей переднюю лапу. Мой друг затуманенным взором взглянул ту сторону, где мало-помалу стихали вопли подраненной суки и, покаянно вздохнувши, судорожно зевнул.

Это был воистину фантастический зевок! Рот Степана распахнулся настолько широко, что туда проскочила бы и сибирская белка крупных размеров. Семейство древесных зверьков могло б принять его глотку за вполне подходящее дупло для их укромного и уютного гнёздышка. Гигант издал протяжный звук, подобный гудку крупнотоннажного танкера, предупреждающего мелкие судёнышки о своём неотвратимом приближении. Исполин сам испугался своего рёва и, стеснительно озираясь, прикрыл свой впечатляющий ротик широкой ладонью.

– О, Боже! Ну и зевнул! Чуть гланды на дорожку не вывалились! Нет, Василий! Идём отсюда! Поищем какое-нибудь дешёвое пенсау. Если мы задремлем на этих гранитных плитах, то под утро проснёмся насквозь простуженными, охрипшими и с кошмарной головной болью. Если, конечно, вообще проснёмся! – мрачно подытожил мой приятель.

Мы встали и направили наши гудящие от усталости стопы к выходу из сквера.

– Эх! Какая жалость, что любители ночных прогулок с фонарями так неожиданно вспомнили о своих делах, не терпящих отсрочки и отлагательства, – с сожалением пробурчал я. – Мы могли хотя бы поинтересоваться у них, где мы находимся, и в каком направлении нам следует двигаться. К несчастью, их очень смутили твои неординарные габариты.

– Да, похоже, – согласился Степан. – Я частенько страдал из-за своей необычной комплекции. Большинство людей полагали, что раз Бог дал мне силу и рост, то, значит, «обидел» умом и способностями. Конечно, в лицо мне это никто никогда не говорил, опасаясь, что я могу предоставить в ответ очень даже веские контраргументы. (И гигант показал свой огромный, крепко сжатый кулак) Но за спиной я частенько слышал насмешливый шепоток:

– Сила есть – ума не надо.

Особенно досталось мне, когда я служил на крейсере «Адмирал Горшков». Был у нас там мичман Иван Фёдорович Маркушкин, заслуженный ветеран военно-морского флота, уроженец славного города Одессы. Умудрился послужить во всех флотах Советского Союза. Даже на Каспии побывал! С нескрываемой гордостью провозглашал, что всегда был на передовом рубеже защиты нашей Советской Родины: там, где требовались его трезвый ум, недюжие способности, смелость, находчивость и жизненный опыт. Но скорей всего, причиной его постоянных переводов с флота на флот и с корабля на корабль была скверность его нрава, неуживчивость и заносчивость. Не умел он ладить ни с начальством, ни с коллегами, ни с подчинёнными.

Сам-то Маркушкин был маленького росточка, как говорят, метр с фуражкой. Уж очень страдал, что папка его в детстве по вертикали мало за уши тягал. Авось и вырос бы чуток побольше. И как только такого недомерка на военную службу взяли? Говорил, что два года настойчиво оббивал пороги военкомата. И так «достал» весь персонал этого казённого заведения, что им осталось либо всем составом подать в отставку, либо призвать героя на службу нашей Великой Социалистической Родине. И послать его, ну, хоть куда-нибудь и желательно, как можно подальше. А герой, хоть от горшка – три вершка, но мнил себя непризнанным Наполеончиком. Любил поразглагольствовать, как бы он организовал флот и службу на нём, будь на то его право и воля. Лез постоянно ко всем со своими советами и предложениями, и частенько через голову своего непосредственного начальства. Сам понимаешь, кому это мажет понравиться?!