Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 60

И хотя Маркушкин казался не очень высок, но был крепко сбит, широченный в плечах и обладал неимоверной физической силой. Да и ручища у него были здоровенные будто клешни сверх меры переросшего рака! По утрам по полчаса двухпудовые гири тягал и, играючи, баловался увесистой стальной штангой. Ну, прямо тебе Геркулес в приплюснутом виде! Одни узловатые мышцы и ни капли излишнего жира!

Ножки у Маркушкина были совсем коротенькими, как два обрубка дубового брёвнышка. Однако бегал он по сходням и трапам настолько проворно, что даже Тарзан по сравнению с ним показался бы дряхлой черепахой Тортиллой! Как-то, на спор с мичманом Серовым, он спустился с верхней смотровой площадки крейсера в самые подвалены машинного отделения за 43 секунды. Спорили на 45. Маркушкин буквально съезжал на руках по поручням и перилам, едва касаясь ногами ступенек. А ведь никто не мог преодолеть это расстояние даже меньше, чем за минуту.

Мичман не в шутку считал себя любимцем экипажа, мудрым учителем и наставником молодых матросов. Ну, как в известной поэме русского классика: «Слуга ЦК, отец салагам».

– Постой-постой! – озадаченно потёр я подбородок. – Если ты имеешь в виду Лермонтова, то в «Бородино» написано: «слуга царю, отец солдатам».

– Какая разница?! – пренебрежительно отмахнулся Степан. – Смысл ведь тот же самый! К подчинённым Маркушкин обращался исключительно на «ВЫ».

– ВЫблядки, ВЫскочки, ВЫродки, ВЫшкребыши! – нередко в бешенстве орал он. – Да я вас из всех щелей на свет Божий ВЫтащу, наизнанку ВЫверну, ВЫдеру, Высушу и дурь из вас непременно ВЫшибу!

И ещё хотел, чтоб после всего этого матросы его преданно любили и безмерно уважали!

Каждый, кто видел Маркушкина обнажённым в бане, мог смело заверить, что посетил малую Третьяковскую галерею. Достаточно было всего лишь раз обойти бравого мичмана или просто провернуть его на 360 градусов. Очевидно, он побывал в руках незаурядного художника и опытного мастера своего дела. Всё тело его было разукрашено татуировками, причём наивысшего качества и изумительной чёткости. Чего там только не было изображено: Нептун с русалками, экзотические острова с пальмами и обнажёнными аборигенками; киты, дельфины, осьминоги, акулы и прочая морская живность. На ягодицах его симметрично красовались два роскошных корабельных якоря. На половом же органе, с правой стороны, было выколото слово ПОЛЯ. А с левой же стороны, по словам самого Маркушкина, – стрела шалунишки Амура, направленная острием к своей виртуальной цели. Хотя все в один голос утверждали, что оная стрела более напоминает ржавый гарпун безалаберного эскимоса.

Говорят, что во время очередной медкомиссии, старенький доктор ужасно возмутился, когда увидел этот ходячий экспонат:

– Батенька! Да разве можно имя любимой женщины писать на таком срамном месте?!

Мичман смутился, опустил голову и стыдливо поведал доктору свою печальную историю. Будучи ещё молодым матросом, он служил на десантном корабле, где во время учебной высадки и стал жертвой несчастного случая. Посланный капитаном со срочным поручением, Маркушкин съезжал по поручням лестницы вниз на нижнюю палубу. Ну и вовремя не заметил, как морской пехотинец, с примкнутым к автомату штыком, как раз присел передохнуть на нижнюю ступеньку. Поэтому тормозить Ивану Федоровичу пришлось непосредственно своим передком о стальное лезвие отточенного штыка. Так он и лишился части своего мужского достоинства. А до этого там было выколото: «Привет из Севастополя».

– Знаешь, Стёпа! – недоверчиво поморщился я. – Уж слишком эта история напоминает старый флотский анекдот. Мне кажется, что я его уже где-то слышал.

– К твоему сведению, многие анекдоты – это случаи из жизни, когда-то и с кем-то уже произошедшие, – обиженный моим скептицизмом проворчал Степан. – Мне и самому поначалу не очень-то и верилось. Но матросы, которые мылись с мичманом в бане, в один голос утверждали, что у него на венце его гордости красовался не то безобразный шрам, не то уродливый нарост. А слово «поля» написано с малой буквы.

– Выходит, ты лично всего этого безобразия не наблюдал, – поддел я зарвавшегося фантазёра.

– Ну, вообще-то, нет, – неохотно пошел на попятную гигант, стыдливо отводя свои шаловливые глазки. – Однако этот феномен наблюдали люди, заслуживающие моего уважения и безоговорочного доверия. Да и сам словоохотливый мичман в разговорах с подчинёнными об этом, как бы мимоходом, временами проговаривался. Хотя, вполне возможно, что, выбалтывая о величине своего достоинства и страшных шрамах на нём, он всё-таки немножко преувеличивал. Многие мужчины просто помешаны на этом, пытаясь таким образом придать своей никчемной персоне ореол весомости, значимости и мужественности. А виноваты во всём этом распущенные и разнузданные бабы! Да-да! Те самые, что утверждают, будто чем больше на шампуре мяса, тем шашлык вкусней, сочней и пикантнее!

Из-за этих рубцов своего шрама Маркушкин и пользовался феноменальным успехом у слабого пола. Конечно, по его же собственным словам. Нет! Женщины его иногда всё-таки любили, но лишь за большие деньги и после солидной порции высокоградусного алкоголя. Рожа мичмана была изуродована чем-то вроде россыпи крупных оспинок или точечных ожогов. Будто бригада передовых колхозниц прошлась по его ряхе своими калеными граблями.

– Тебя послушать, так твой мичман был не старым морским волком, а каким-то чучелом гороховым, – раздраженно проворчал я. – Тебя разве не учили, что непристойно порочить честь и достоинство своего командира? Неужели в характере этого старого, сурового служаки были лишь сплошные минусы и абсолютно ничего положительного?

– Интересно, чтобы ты запел, прослужи хоть месяц под началом такого «мудрого» и «заботливого» командира! – болезненно отреагировал Степан на моё замечание. – Не хочешь – не слушай! Я не подписывался развлекать тебя мемуарами о самых трагических моментах моей далеко не радужной жизни!

И гигант умолк, обиженно надув щеки и нахмурив свои белесые брови.

Какое-то время мы уныло брели по узенькой улочке, и вскоре я начал исподволь сожалеть, что так некорректно пресёк рассказ моего разговорчивого товарища. Похоже, Степан уже давненько ни с кем не делился своими самыми потаенными и сокровенными мыслями. И ему нужно было кому-то высказать все то, что накипело у него на душе за многие годы бездумно прожитой жизни. Однако иного слушателя, кроме меня, у него сейчас попросту не было. И раз уж это впечатлительный человек решился довериться мне, то было бы великим грехом отвергать его искреннюю и сердечную дружбу. Я уже было собирался мягко попросить у гиганта прощения за мою несдержанность, но неожиданно до меня донёсся его тихий и покаянный голос:

– Может быть ты и прав. Должно же быть, даже в самом зловредном и скверном создании, хоть что-то хорошее и позитивное. К примеру, Маркушкин считал себя непревзойдённым бардом, воспевающим широту морских просторов и романтику дальних походов. По воскресениям он собирал в кают-компании всех свободных от вахты матросов, брал в руки видавшую виды семиструнную гитару и противным, гнусавым голосом запевал: