Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 49

Минут десять мы, молча, плелись по тротуару, понурив наши отяжелевшие от утомления головы. Наконец я устало поднял глаза и неожиданно для себя узрел ту самую витрину магазинчика нижнего женского белья, где мы ещё совсем недавно любовались интимными аксессуарами дамского одеяния. Похоже, мы кружили по кварталам старого города, окончательно сбившись с означенного нами пути. Я уже набрал в легкие воздух, чтобы сообщить эту потрясающую новость попутчику, но Степан вдруг заговорил глухим и безжизненным голосом:

– Забрав документы из КПИ, я вернулся в бригаду грузчиков, где меня приняли как родного: с величайшей радостью и с распростёртыми объятьями. Через три месяца наш бригадир слёг в больницу. Врачи обнаружили у него быстро прогрессирующий цирроз печени. Считай, профессиональная болезнь! Мы, рядовые грузчики, «скинулись» и повезли его в столицу на консультацию к известному и маститому профессору. А тот, обследовав нашего бригадира, только беспомощно развёл руками. Мол, болезнь слишком запущенная и пациент, увы, долго уже не протянет. Впрочем, так оно и вышло.

Во время перестройки стало модно выбирать на предприятиях всем коллективом директоров, управляющих и разных начальников. И у нас были назначены выборы бригадира. И представь моё изумление, когда на эту ответственную должность почти единогласно выдвинули меня. А я ведь многим бывалым грузчикам в сыновья годился. Я чуть не одурел от такой неожиданности. Заикаясь, стал убеждать моих коллег, что я недостоин такой высокой чести. Но все меня успокаивали и уговаривали:

– Не робей, Стёпа! Ты сможешь! А мы, если что, всегда подскажем и подсобим.

Хочешь – верь, хочешь – не верь, однако всё у меня получалось споро и ладно. Даже «старики» безропотно мне подчинялись, величая не иначе, как Степаном Андреевичем. С начальством я жил в мире и согласии. Бригада работала, как хорошо отлаженный механизм, как фирменные швейцарские часики! А «левые» погрузки-разгрузки приносили нам баснословные деньги. У Любаши успешно шла торговля в её хорошо обустроенном бутике. И зажили мы припеваючи, но деньги почему-то у нас не держались. Не умели мы их беречь и копить, жили, как говорят, на широкую ногу. Всё что зарабатывали, тратили на какую-то ерунду и мелочь. О будущем абсолютно не задумывались, а хорошая жизнь окончилась, ох, как быстро! Беда пришла, откуда её совершенно не ожидали.

Был у меня в бригаде старый грузчик дядя Лёня по кличке Дегустатор. Он слыл непревзойдённым специалистом по сливанию спиртных напитков из оригинальной стеклотары, да так, что в жизни не догадаешься, что бутылка утратила девственность. У нас в подсобке стояла электроплитка с чайником, где Дегустатор заваривал чай, которым заполнял опорожнённые бутылки из-под коньяка, бренди, джина и прочих горячительных напитков. Бутылки же из-под водки и других прозрачных алкогольных напитков он заполнял обычной водой из водопроводного крана. У Дегустатора был целый арсенал приспособлений для этого дела. После смены дядя Лёня устраивал для бригады показательную дегустацию добытых им экстрактов с профессиональными комментариями о качестве, выдержке и букете напитков. Любаше страшно не нравилось, когда я возвращался с работы после такой изысканной аристократической попойки. Она твердила, что от меня разит так, будто я выхлебал как минимум пять сортов дешёвого советского одеколона.

Я всегда предупреждал Дегустатора:

– Дядя Лёня! Не бери больше двух бутылок из одной партии!

Но как-то у нас на складе, по недоразумению, задержалась спецпоставка настоящего «Наполеона», «Камю» и «Арманьяка». Кто-то что-то перепутал с документами. То ли Дегустатору так понравился этот коньяк, то ли из-за прогрессирующего склероза он «наведывался» в одни и те же ящики. Но в результате Первый секретарь обкома партии угостил высокопоставленную французскую делегацию первосортным краснодарским чаем. «Первый» был вне себя от необузданной ярости. Он поднял на ноги всю милицию и КГБ, чтоб изловить и покарать коварных злоумышленников. За нас взялись серьёзно и основательно. Я пытался объяснить, что товар прошёл чрез много сотен рук и мы – всего лишь маленькое передающее звено в чересчур длинной транспортной цепочке. Но куда там! Следователь мне так прямо и заявил, что был сигнал, или по-народному донос.

Степан неожиданно умолк, остановившись перед небольшим цилиндрическим оранжево-зелённым предметом, так некстати возникшем на его жизненном пути.

– И что за люди! Ну, никакого тебе уважения к труду уличных метельщиков! – осуждающе изрёк он и с силой пнул ногой ни в чём не повинную жестяную упаковку.

Мы снова продолжили наш скорбный путь по тихой, пустынной улочке, безнадёжно застрявшей в цепких лапах закостеневшего девятнадцатого столетия. Похоже, она выглядела точно так же и сто, и сто пятьдесят лет назад, а может быть даже и того больше. Но пластмассовые мусорные ящики, висящие на опорных столбах уличных фонарей, никак не соответствовали духу замшелой древности. Они предательски выдавали, что и здесь уже наступил долгожданный век электричества и полимерных изделий. Однако ни шум автомобильных моторов, ни гомон пёстрой людской толпы не нарушали покоя этого мирного, сонного царства. И лишь изматывающий нервы грохот жестяной банки, подфутболиваемой ботинком Степана, дерзновенно разрывал ночную тишину полудремлющего квартала.

– Да брось ты её, Стёпа! – не выдержал я такого жестокого терзания моего слуха. – Ты так весь город разбудишь! Ведь всё-таки глухая ночь, как-никак!

– А было бы замечательно! – флегматично заметил мой попутчик. – Было бы у кого спросить, где мы сейчас находимся, и куда нам следует направить наши стопы.

Но жители улочки стоически переносили такое наглое и бесцеремонное нарушение ночного покоя. Ни одно окно так и не открылось, и ни одна душа не поинтересовалась, куда это бредут два уставших, продрогших и промокших до костей странника.

– Так чем же закончилось твоё коньячное дело? – подзадорил я умолкнувшего рассказчика.

– Мой начальник по секрету шепнул мне, кто «настучал» на нас в соответствующие органы, – на лбу гиганта собрались суровые складки. – Работал в нашей бригаде Серёга Сердюк по кличке Хорёк. Зрачки его глаз постоянно бегали туда-сюда, туда-сюда, не в состоянии сфокусироваться ни на каком-либо определённом предмете. Ну, точно, как у затравленного хорька! В глаза собеседнику при разговоре Сергей никогда не смотрел и всегда был сам себе на уме. Как оказалось, уж очень он жаждал стать бригадиром грузчиков товарной станции. Не давала ему покоя двойная бригадирская пайка. Надеялся, змееныш, что после коньячного скандала меня с позором изгонят с работы, и он триумфально займёт моё почетное место. Но так и не суждено ему было стать наследником погрузочно-разгрузочного престола. На следующий же день после визита следователей он получил тяжёлую, но сладкую производственную травму.

– Как это, сладкую травму? – недоверчиво покосился я на Степана.

– Да разгружали мы вагон с мешками кускового сахара-рафинада. Я крикнул Хорьку: «Серёга, лови!», а он по неведомой мне причине не расслышал, – с не очень искренним сожалением пояснил мой друг. – Вообще-то, если признаться откровенно, я хотел лишь немного пугнуть не в меру зарвавшегося стукача. Однако и реакция, и слух у моего напарника оказались совершенно никудышными. Пока он лениво повернулся и вяло промямлил: «Ну, шо?», то что-либо расспрашивать было уже чересчур поздно. Его буквально снесло вместе с мешком с края платформы на не слишком уютные ржавые рельсы. В результате он заполучил сотрясение мозга и парочку-тройку незначительных переломчиков. Кости у Сердюка срослись быстро, а вот тяжёлую психологическую травму он залечивал два полных года. За это время в его жизни произошло несколько незаурядных и очень знаменательных событий: у него сгорела дача, из гаража угнали почти что новенький «Вольво», да и ещё совсем нежданно к «другу» ушла его любвеобильная супруга.